— Жена, дети? — мрачно поинтересовался Нечаев, с тоской разглядывая выбритый до блеска череп Примуса. Кто его так в отделе назвал и за что уже никто не помнил. А гляди ж ты, прижилась кличка, никто уже старшего оперуполномоченного Николая Евграфова иначе и не называл.
— Не был он женат, — сказал Примус. — Слуга царю, отец солдатам.
— Ладно, — сказал Нечаев. — Ты, Николай, сходи посмотри машину. Надо Краишева домой отправить. Ему еще сегодня наших клиентов потрошить. А ты, Леша, иди в квартиру. Следаку помощь по возможности окажешь. И повежливее там, не хами, он хоть и зеленый еще, но ведь с прокуратуры, гордость впереди него бежит.
— А ты? — спросил Примус.
— А я самое трудное на себя возьму, — лицемерно вздохнул Нечаев. — Пойду пивка попью, пока этот клоун пишет.
Вот живешь и не знаешь, что за бедствие на тебя обрушится. Вчера еще ты что-то планировал, прикидывал, как будешь щурят из речки на спиннинг таскать да вечером уху из котла под водочку вместе с друзьями хлебать, а утром тебя выдергивает дежурный и гонит на труп, и ты начинаешь потихонечку понимать, что мечты, они потому мечтами и называются, что несбыточны. Не будет у тебя рыбалки и сплава на резиновых лодках по великой русской реке мимо станиц, где проживают казаки и казачки, не будет ночного чая и анекдотов до полуночи. Ничего не будет кроме надоевшего кабинета со старой мебелью, а еще придется рысачить по жарким душным городским улицам в поисках неизвестного идиота, который прирезал талантливого или подающего надежды российского ученого. Дело это казалось Нечаеву гнилым, перспектив раскрытия этого дурацкого убийства пока не предвиделось, а это в свою очередь обещало очередные разносы начальства и укоризненные взгляды, по которым хорошо видно, что начальство тебя считает за дурака, только вслух об этом не говорит, бережет тебя от негативных эмоций.
Пиво он все-таки попил, только удовольствия от этого не получил. Ну что за удовольствие давиться пусть и холодным пивом у киоска? Посидеть бы сейчас на бережку, неторопливо, под сушеную рыбку. На худой конец и соленые сухарики сойдут.
Мыслей от этого не прибавилось.
Через полчаса он вернулся в квартиру.
Труп уже увезли в морг, следователь заканчивал писать протокол осмотра места происшествия, а Авилов, присев на корточки, уныло рылся в книгах и журналах, уложенных в стопки у стены. Пустое занятие, но чем черт не шутит. Был в жизни Нечаева случай, когда убийство было раскрыто по торопливой записи на обложке одной из книг, что имелись в доме. А всего в том доме — страшно сказать! — было три книги.