Супруги Редигер жили в отдельном коттедже на застраиваемом пустыре, коттедж этот был одной из немногих законченных построек. Это, конечно, представляло определенные трудности — незваный гость мог незаметно пройти через один из застраивающихся участков, но Харьковский место выбрал очень удачно — с него просматривались все подходы к дому.
— Слышь, Олег, а чего мы эту бабу пасем? У нее муж в розыске?
Харьковский сам обстановку знал плохо. Задачу ему поставили, но подробностями не делились. Но признаваться «молодому» в том, что его самого держат в неведении, не хотелось.
— Тебе-то что? — немного раздраженно сказал он. — Сиди да посматривай.
— Скучно так сидеть, — признался Павел. — Я люблю сидеть с интересом. А когда нас сменят?
Этого Харьковский тоже не знал.
— Когда надо, тогда и сменят, — уже совсем раздраженно буркнул он. — Присягу давал? Обещал мужественно преодолевать все тяготы службы? Так вот это они и есть.
— Тяготы тяготами, — сказал Гурьянов, — но пожрать бы не мешало. Если бы заранее предупредили, я бы бутерброды из дома взял. Жена вчера такую колбаску купила — пальчики оближешь!
— Вот и облизывай, — вздохнул Харьковский.
Как всегда упоминание о еде, когда ты голоден, заставляет о ней думать с удвоенным желанием. Вспоминался шашлык, который жарили на прошлой неделе, прекрасные отбивные, которые постоянно подавали в кафетерии «Ням-ням» неподалеку от управления, да что там говорить, простых пирожков с картошкой Харьковский сейчас бы умял не меньше десятка, от холодного беляша не отказался бы!
— Может, я сбегаю до дороги? — осторожно поинтересовался не менее голодный Гурьянов. — На повороте на Третью продольную кафе одного айзера знакомого. Хороший мужик! Зайду к нему, выделит по шашлычку служивым людям. Он ментов уважает…
— Иди ты со своим айзером, — грустно сказал Харьковский. — Не дай Бог, что случится, головы оторвут. Знаешь, кто старших групп инструктировал? Москвич нас инструктировал. А о чем это говорит? О том, что дело серьезное, раз на контроле в министерстве. А ты заладил — пирожки, пирожки…
— Какие пирожки? — удивился младший товарищ. — Я о шашлычке говорил!
Харьковский помолчал.
В желудке посасывало — организм требовал еды.
Да и до дороги было не так далеко — вон она тянется за сосновым леском, рукой до нее подать. А шашлык — дело святое, пусть даже и поговаривают, что в таких точках его из отловленных собак готовят. Голод не тетка, сейчас бы Харьковский и собачатину за милую душу смолотил.
— Ладно, — решился он. — Только шустро: одна нога здесь, другая — там. Ты понял? И рацию не выключай, будь на связи. Вдруг понадобишься.