Э(П)РОН (Быченин) - страница 72
Из этого обстоятельства, кстати, следовал один важный вывод – продержаться мне надо именно эти три года. Продержаться в смысле выжить. Ну а дальше моя смерть никому не будет нужна. Хотя я и сейчас в сомнениях – едва получил доступ к даркнету, незамедлительно обшарил все новостные ресурсы «охотников за головам». И знаете что? За меня до сих пор не объявлена награда! Причем ни за Александра Завьялова, ни за Алексея Заварзина. Так что опасаться загонной охоты не приходилось, равно как и шарахаться от каждого шороха. По крайней мере, в ближайшей перспективе. И это еще больше сбило меня с толку – ну, дядька, ну сукин сын! Вот как понять, что он замыслил? С одной стороны, вроде как благословил на бегство, и даже удачи пожелал, плюс не стал усложнять сверх меры жизнь. С другой – засада-то на нас со Степанычем была! И никто из гоп-стопщиков жалеть нас не собирался. Можно сказать, повезло мне. Чудом ушел. А вот Степаныч... черт, опять напомнил! Ладно, Герман Романович, пусть счет к тебе и не очень велик, но как минимум по одному пункту я тебе предъявлю, причем серьезно. Со временем.
Впрочем, про вероломного дядьку я почти и не вспоминал – до него ли, если здесь ТАКОЕ?! С тех пор, как я вырвался из плена бассейна с живительной слизью, скучать не приходилось от слова вообще. Мало того, я пребывал в состоянии перманентного офигения – от окружающих чудес попросту дух захватывало. Синтез человеческих и инопланетных технологий это что-то с чем-то! Но самое удивительное – симбиоз двух разумных систем: обычной хумановской девчонки и боевого искина гексаподов. Как они умудрялись между собой общаться, особенно на начальном этапе – ума не приложу. Потом-то, понятно, друг от друга нахватались всякого, и дело пошло веселей. Но все равно многого я не понял, несмотря на то, что Рин-тян оказалась очень для своих лет хорошей рассказчицей и на подробности не скупилась, особенно в отношении инопланетной части корабля. Куда мы с ней только не забирались! И именно в ее компании я совершил первое из великих открытий – как водится, совершенно случайно. Хотите подробностей? Извольте...
Коридоры. Они присутствовали в моей жизни всегда, впрочем, как и в жизни любого другого обитателя космической станции, выбиравшегося на поверхность планеты не просто от случая к случаю, а крайне редко. А то и вовсе не выбиравшегося — встречались и такие уникумы, продубленные космическими ветрами, прожаренные космической же радиацией и высушенные тысячекратно регенерированным воздухом из вентиляционной системы. Этакие близнецы из пробирки, выросшие при стандартном g в двадцатичетырехчасовом суточном цикле и в условиях необходимого минимума всего остального. И этим они, кстати, очень сильно отличались от «планетчиков», зачастую обитавших в весьма разнообразных условиях, начиная с силы тяжести родного мира и заканчивая спектром светила. А еще люди со станций отличались характерной походкой и обостренным чувством пространства, развившимся, такое ощущение, из самой обыкновенной клаустрофобии. И если «планетчик», даже типичный горожанин, привыкший к относительной тесноте, запросто мог зацепиться лбом о притолоку или врезаться плечом в стену на простейшем повороте, то урожденный «станционщик» никогда и ни при каких обстоятельствах подобного старался не допускать. Ключевое слово «старался». Другое дело, что далеко не всегда это получалось. Тем не менее, обитатели станций всеми силами стремились избегать непредвиденного контакта с твердыми поверхностями, и причин тому было целых две: во-первых, стремно, во-вторых, чревато. Сложный техногенный объект, висящий в космосе, да еще и функционирующий в режиме двадцать четыре на семь круглый год (естественно, стандартный) – постоянный источник немеряного количества опасностей. В центральных секторах еще ничего, там двойные и даже тройные системы контроля, да и разгерметизация не грозит. А вот ближе к периферии, где люди не живут, а исключительно работают, разнообразные инциденты случаются с завидным постоянством, до сотни за сутки. Впрочем, данный показатель коррелируется как с размером станции, так и с ее возрастом. Ну и человеческий фактор имеет место, как же без него?.. И вот там, в окраинных секциях, на внешних палубах или вообще в стыковочных рампах и погрузочных стрелах, зевать себе дороже. Там любое, даже самое легкое взаимодействие со старой стеной может закончиться микроскопическим повреждением загерметизированного комбеза, которое сразу и не заметишь, а потом будет поздно – при перепаде давления оно может превратиться в весьма значительное, и здравствуй, удушье! Или отравление какой-нибудь дрянью. Или переохлаждение. Или… да еще миллион всяких гадостей.