Некому было обратить внимание и на странное поведение туч: вившихся жгутами вокруг луны, переплетаясь подобно змеям, рассеиваясь миллиардами тончайших линий и вновь собираясь в плотные сгустки черноты, более непроглядной, чем сама ночь. Это не было похоже на движение туч, переносимых ветром — нет, их движение было слишком осмысленным для природного явления. Постепенно черные клубы сливались воедино, приобретая некую устрашающую форму. При этом тучи не закрывали Луну, — парадоксальным образом не потеряв своей яркости, она светила и сквозь черную пелену, облекая возникающую фигуру в жуткий кровавый ореол.
Одна за другой прорезали ночную мглу извилистые стрелы молний, и почти сразу пляшущие на фоне луны тени слились в один зловещий силуэт, — черной трехликой женщины в развевающемся одеянии. Три пары глаз горели яростным огнем, взирая на распростершийся внизу город и страшные проклятия слышались в вое усиливающегося ветра. Впервые за долгие века на землю явился Великий Ужас древних и лишь боязнь ненастной ночи не позволила счастливым южгородцам взглянуть в пылающие очи черного призрака. А тот продолжал изрекать проклятья и неистовствующие ветры разносили их по земле и падали на город отблески молний словно скрепляя печатью эти мрачные словеса.
Очередной удар молнии вновь озарил статую и внезапно в ответ полыхнули глаза истукана. В тот же миг стекавшие по изваянию дождевые струи окрасились алым — и красная влага окропила подножие Виктории. Вместе с потоками воды она устремилась вниз по идущей под уклон улице, по проезжей части и тротуарам.
Несколькими кварталами ниже возвышался еще один памятник — черное изваяние закутанной женщины в короне и с крестом в руке. Извилистая молния рассекла небо над ней и тут впервые грянул раскат грома. Молния ударила в памятник, расплавив позолоченное распятие и в тот же миг глаза женщины полыхнули тем же алым светом, что и у памятника «Виктории». И точно также дождевые струи, стекавшие по бронзовой статуе окрасились алым. Благообразное женское лицо исказилось в свете молний, став похожим на демоническую маску. И вновь текли по улицам алые ручьи, и вслед за ними на миг оживали и находящиеся вдоль улицы памятники: красноглазый казак приглаживал усы, а его конь бил копытом о пьедестал; дракон извивался под копьем Григория Победоносца; хищный оскал проступал на бронзовых мордах забавных собачек, «прогуливавшихся» под одним из зданий.
Внизу улицы стоял еще один памятник — на высоком пьедестале возвышалась величественная императрица с державой. В свете молнии было видно, как меняется надменное лицо, как вспыхивают алым огнем ее глаза. И новые потоки крови хлынули по бронзовому платью царицы, растекаясь по асфальту, устремляясь по улицам города.