Обернувшегося замглавы Четвертого комитета встретило три пары заинтересованных глаз. Впрочем, он и сам выглядел заинтригованно.
— Саймон, как вы себя чувствуете? — вопрос оказался внезапным. Юный лоцман демонстративно потыкал себя пальцем в разных местах и бросил в ответ:
— Сойдет. Я вам нужен?
— Нужны, — не стал упираться Оосава. — Один, точнее, одна из подозреваемых хочет поговорить. С вами.
— Слушайте, — встрял в разговор обеспокоенный отец, — а у вас там решетки прочные? Сын, ты не торопись, подумай. Мало ли, вдруг в этой дамочке взрывчатку не отыскали. А что, я в кино видел! Не обижайтесь, Анжело, но глава должен заботиться о Семье.
— Я понимаю, — возвел очи горе ооновец. — Но, честное слово, мы задействовали все доступные ресурсы. Все, что не запрещено законом и не осуждается правозащитой. Саймон будет в полнейшей безопасности.
— Безопасность — отличное слово в нашей ситуации, — скепсиса в голосе Мягкова плескалось, хоть отбавляй, но прежде, чем Анжело успел парировать, Саймон ответил:
— Я согласен.
Он сам не очень понимал, зачем это делает. Больше всего на свете ему сейчас хотелось шагнуть куда-нибудь на другую сторону планеты. Или вообще домой, на Землю. Благо никакие таинственные глушилки больше на него не действовали, и обошлось бы парой переходов. Тройкой, уточнил он сам для себя, прикинув карту систем. Завалиться в бар, осесть у стойки, врубить классику со смарта — старые, плоские еще мультфильмы. И, подпевая героям — «Соблюдает дня режим Джим!» — накидаться какой-нибудь гадостью до бровей. Дорогой, выдержанной, с привкусом дубовой бочки и ледяной воды из ручья гадостью.
Но в итоге Саймон встал. Покачал головой, разминая шею. Снова поморщился. И проворчал:
— Давайте, пообщаемся. Где там ваши застенки?
Новый Эдинбург заселялся людьми неспешными, основательными, прижимистыми — и скупыми на незаслуженное сочувствие. Поэтому для пенитенциарных нужд оказались приспособлены пещеры горного массива, в паре сотен километров от столицы, города Джейкобстаун. Сторонники гуманного обращения с заключенными, конечно, негодовали. Они считали, что таким образом нарушаются права «социально нестабильных категорий граждан» на солнечный свет и вид из окна. В ответ новоэдинбуржцы, пожимая плечами, парировали: «Зато не сбегут».
Правда, в итоге местной системе исполнения наказаний пришлось пойти на уступки. Каждая колония имела свои кодексы — как уголовный, так и административный. Как правило, они списывались с кодексов государства-основателя, либо же, если получалось поселение смешанного состава, вырабатывались по результатам обсуждений, голосований и подковерных сделок. Но существовал еще и Устав ООН, заметно расширенный в процессе космической экспансии. И он считался приоритетнее.