Ссылки на отсутствие права отречения в акте Императора Павла I (5 апреля 1797 г.), установившего порядок Престолонаследия в Доме Романовых, некорректны по той причине, что данный акт предусматривал только порядок наследования в его роде. При этом акт Павла I предусматривал отречение наследников от чужого Престола для занятия Престола Российского. То есть отречение не исключалось, а просто не предусматривалось в данном конкретном акте. Это же отречение от «иного Престола» уже царствующего на «ином Престоле» лица сохранилось и в статье 35-й Свода Основных Государственных Законов. После 1906 г. статьи главы о «наследии Престола», как будет показано далее, уравнивались по статусу со всеми остальными главами, статьями, примечаниями Основных законов и, таким образом, могли изменяться в установленном процессуальном порядке.
Неразрешимых «затруднений в дальнейшем наследовании Престола» отречение Государя не должно было создать, поскольку Великий Князь Михаил Александрович считался Наследником Престола еще до момента рождения цесаревича Алексея Николаевича. Наследники Михаила должны были продолжить династию в случае оставления им Престола. По точной оценке современного историка Дома Романовых А. Н. Каменского, «Манифест и телеграмма стали по существу законными документами тех лет и письменным указом об изменении закона о Престолонаследии. Этими документами автоматически признавался и брак Михаила II с графиней Брасовой. Тем самым автоматически граф Георгий Брасов (сын Михаила Александровича – Георгий Михайлович. – В.Ц.) становился Великим Князем и Наследником Престола Государства Российского».
Нельзя забывать и о том, что на момент составления и подписания акта об отречении Государь не мог знать о намерениях своего младшего брата в отношении Престола.
Отказываясь от собственного безоговорочного понимания «прецептивного характера» законодательства «О порядке наследия Престола», Корево признавал, что «свобода отречения предоставляется данному Члену Императорского Дома лишь лично за себя, без предоставления Ему права отрещись за наследников своих» (16). Действительно, история не знает фактов отречения одних членов Царствующего Дома за других, если только эти действия не имели насильственного характера по отношению к тем, кого лишали прав престолонаследия, не вызывались утратой ими дееспособности или не диктовались соображениями государственной безопасности. Отречение могло считаться абсолютно неправомерным в случае, если оно совершалось бы за совершеннолетнего, полностью право- и дееспособного члена Царствующего Дома или Наследника Престола. Принцип наследования старшим сыном Царствующего Императора безоговорочно устанавливала статья 28-я: «Наследие Престола принадлежит прежде всех старшему сыну царствующего Императора, а по нем всему его мужескому поколению».