Усмешка исчезла с лица Иуды. Он замер, глядя на проповедника.
– Красиво! Но это все слова. Ты не знаешь меня, и, поверь, лучше бы тебе оставаться в неведении, – тихо произнес он уже совсем другим тоном.
– Ты сам сказал, что хочешь объясниться.
– Увы, теперь это надо сделать. Хотя… скажи, ты по-прежнему зовешь меня с собой?
– Да, конечно!
– Тогда… Тебе пора услышать правду обо мне.
Жестом Иуда предложил Назарянину сесть, сам остался стоять.
– Прежде всего, почему я захотел объясниться именно сейчас. Видишь ли, к Иоанну я приходил с тем же вопросом, что и ты…
– Не может быть!
– Сколько совпадений, правда? Но, в отличие от тебя, я не получил ответа. Креститель сказал лишь, что мне надо дождаться знамения Божьего. Утром я хотел уйти, но он, почувствовав что-то, удержал меня. А потом появился ты… Третья встреча! И то, что случилось во время крещения!..
– Ты видел?
– Лишь слепой бы не увидел!
– Но что это было?
– Если ты сам не понял, откуда же мне знать?
– Я не разобрал слов, если это действительно были слова… Но продолжай, прошу тебя!
– Продолжать? Иисус, чтобы понять, что уста твои изрекают истину, путь начертан самим Господом, не надо ждать знака. Я знал это еще в первую встречу и отказывался идти с тобой не от неверия. Наоборот! Просто… невозможно таким, как мы, быть рядом! Меж нами пропасть… Разве можно соединить чистоту с грязью, гордыню со смирением, воду с пламенем, свет с мраком?
– Но из таких сочетаний состоит мир.
– Ты никак не хочешь понять! Потерпишь ли ты рядом такого грешника, как я?
– Разве меня окружают одни праведники?
– Они! Где только ты нашел их – настоящие дети! Невозможно сравнить их грехи и мои. Я… мои руки в крови, Иисус. Я… убийца.
Глаза Назарянина широко распахнулись.
– А, теперь тебе страшно! Так слушай дальше. Я не просто убивал, учился делать это и был прилежным учеником! Этот клинок прервал много жизней, на совести моей еще больше. Ну, как, ты все еще хочешь, чтобы я шел с тобой?
– Я не могу поверить! – прошептал Иисус.
– Напрасно, – холодно пожал плечами Иуда и продолжил с пугающим спокойствием. – Все просто: в юности я по своей воле присоединился к зелотам и был с ними пять лет. Они научили меня владеть оружием, произносить пламенные речи, чтобы подбивать людей к бунту, выслеживать и уничтожать врагов. Братство ценило меня, потому что я по привычке прилежно усваивал все уроки и успешно применял их на практике!
– Ты сказал пять лет? Но как же…
– Пять лет! Я вступил в братство в девятнадцать и гордился этим. Вот только не научился не думать, правильно ли поступаю, вонзая нож в плоть человека, не понял, как не замечать залитых кровью и заваленных телами улиц и площадей после очередной безумной попытки восстания, не постиг, как это – не считаться с чужими жизнями. Я стал слишком много задавать вопросов и сомневаться. Меня не понимали, не слышали. А я спрашивал и с каждым днем все больше убеждался, что избрал неверный путь, совершил непоправимое, погубив свою жизнь и душу. Я ушел, получив клеймо труса и предателя.