– Но это же не так! – пылко возразил Иисус. – Ты правильно сделал, что ушел от них!
– Да? А как же клятва верности, которую я давал им, а потом нарушил? Я – клятвопреступник.
– Это гораздо меньший грех, чем оставаться с ними! Ты был прав!
– Прав?!.. Пусть даже так. Но что это меняет? Сделанного не вернешь, мои жертвы не восстанут из мертвых, слез, пролитых по моей вине, не избыть. Так как, ты хочешь, чтобы я остался с тобой?
Повисла пауза. Они снова смотрели друг другу в глаза.
– Хочу! – твердо произнес Иисус.
– Но почему?
– Потому что ты смог признать свое заблуждение, пытаешься искупить свершенное. Потому что в твоей душе живут вина и раскаяние, отравляя ее смертельным ядом. И еще потому что, вопреки всему, сердце твое осталось чистым и полным доброты. А ведь большинство твоих былых товарищей до сих пор продолжают убивать, посылать на смерть доверчивых и наивных. При этом они считают себя праведниками только из-за того, что отказались от нескольких сомнительных удовольствий…
– Да… это так…
– Конечно! А ты, виновный меньше любого из них, казнишь себя уже многие годы беспощаднее всякого палача. Я никогда еще не видел раскаяния столь горького, искреннего и неизбывного…
– Откуда ты знаешь степень моей вины? – жестко прервал его Иуда. – Как можно определять ее в таких делах!
– Я не знаю, но уверен, ты никогда не бросал людей в опасности, как это делают многие зелоты, и не находил в убийстве ни радости, ни верного пути.
– Это правда… почти. Откуда тебе известно?
– Вспомни, как ты спас Магдалину и меня. Иных доводов не требуется.
– Я помню… Но… – Иуда не нашелся с ответом, отвернулся.
Иисус встал, положил руки ему на плечи. Он вздрогнул, обернулся.
– Иуда! Поверь, я понимаю тебя! Ты измучен бременем вины, сожжен раскаянием. Ты сделал свою жизнь бесконечным искуплением прошлого, но уверен при этом: искупление невозможно. Пойми, каждый жизненный путь начертан Господом. И если в юности ты совершил эту ошибку…
– Ошибку?..
– Да, страшную, но ошибку – значит, так было нужно Богу.
Иуда отстранился.
– Всевышнему нужны были смерть и страдания всех этих людей? Да ты кощунствуешь, Назарянин!..
– Нет. Просто человеку никогда не понять Его замыслов. Ты ошибся и дорого заплатил за это, но ты не изменил своей природе, лишь поступал противно ей.
– О чем ты?
– Я вижу, твое сердце полно доброты и жалости, разрывается от чужой боли. Ты готов отдать всего себя ради других. Когда ты рисковал собой, спасая Магдалину и меня…
– Сам говоришь, это искупление.
– Нет! Ведь у тебя мысли не возникло поступить иначе! Ты не мог по-другому, не умеешь проходить мимо чужой беды.