И Дина таяла в ответ от счастья, с огорчением понимая, что придется на некоторое время отобрать у него вожделенную добычу. Как бы жестоко это ни было… иначе она никогда не получит ответов на свои вопросы.
– Рус… – позвала смущенно, – ты вообще-то хотел мне что-то рассказать?
– Что я соскучился… просто смертельно… – не поднимая лица выдохнул он.
– А разве… не от тебя зависело… – она запнулась, не зная, как подоходчивее высказать свою обиду. Такую же смертельную, между прочим.
– Нет… – с горечью выдохнул он, – от меня зависел только выбор… позвонить тебе в три часа ночи, чтобы предупредить о командировке – или нет. И я решил не звонить… поездка предполагалась всего на пару дней. Но давай не будем сегодня об этом?
– Тогда о чем? – складывая в уме нехитрые паззлы, спросила Дина рассеянно, – о моей премии? Кстати… как дикарь?
– О твоей премии я говорить не могу, ее еще считают, – усмехнулся Рус и наконец поднял голову, – сейчас ювелиры оценивают камни.
Он сделал несколько шагов и, остановившись у двери в большую спальню, бережно поставил девушку на пол. Она сразу поняла, как ее ждали, едва рассмотрев расставленные по подоконнику и комоду горящие свечи в старинных подсвечниках, накрытый пышной скатертью стол и шампанское в ведерке со льдом. А так же десятка два, не меньше разных ваз и салатниц, наполненных затейливо украшенными блюдами. Ее любимыми. В этом Руслан очень выгодно отличался от других мужчин, намертво запоминал все сказанное Диной о еде и всегда заказывал или приносил ей лишь то, что любила она, не пытаясь навязать собственные вкусы.
– Отпразднуем встречу?
Рядом со столом стоял небольшой диванчик, напротив кресло и Дина, втайне посмеиваясь над надеждами магистра прошла к диванчику.
Он тотчас оказался рядом, коснулся рукой бутылки.
– Шампанского?
– Лимонада, – отказалась Дина, и пояснила, поймав легкую обиду, – мы выпили немного коньяка… не хочу мешать. И вообще больше пить не хочу…
– Пили за победу? – улыбнулся Рус расслабляясь и налил в бокал лимонад.
– За Ирину… что осталась цела. И за Сонечку… чтоб в следующий раз не попался такой же козел. Мы ездили забирать ее вещи.
Все это она нарочно объясняла подробно, точно зная, как чувствительны и недоверчивы все ее собратья по ордену. Жизнь научила. Редко кто из одаренных доживает до зрелости, не испытав на себе людской ненависти и зависти. Хотя их очень немного… на всю Россию даже полусотни не наберется. Не считая диких, конечно… но их считать почти не приходится. Зачастую, озлобившись на окружающих, еще с детства встают на темную тропу, даже не подозревая, что возврата с нее нет. Вот и приходится ордену до сих пор нести на плечах бремя инквизиторства, вычищая гнилые души и извращенные разумы.