Папа недоверчиво смотрит на меня.
– Что? Нет! – кричит он. – Как ты вообще могла такое… – Он неистово трясет головой и округленными глазами обводит комнату, как испуганный ребенок. – Где Оливия?
– Папа, прости, – я встаю, чтобы подойти к нему. – Я не хотела тебя расстраивать.
Отец выходит из кухни, и я бегу за ним, увидев, что он остановился у входной двери, сжимая и отпуская край перил.
– Я не… – Он смотрит на лестницу и затем на меня, что-то ища глазами, но я не понимаю, что ему нужно. – Я не знаю, что я делаю, – признается он наконец с перепуганным видом.
Я беру его руки в свои и чуть сжимаю.
– Все будет хорошо, – уверяю я, и папа смотрит на меня с таким ожиданием, что мне хочется расплакаться: он ждет, что я каким-то чудом все исправлю.
Внезапно в замке поворачивается ключ, и входная дверь распахивается. Мощная волна знакомых духов, от которых у меня першит в горле, врывается в коридор раньше самой Оливии.
Перешагнув порог, она громко захлопывает за собой дверь. Ее взгляд мечется между мной и папой и останавливается на наших сжатых руках.
– Что случилось? – спрашивает Оливия, роняя сумочку и хватая отца за локоть. Отработанным движением она разворачивает мужа к себе, заставив нас разомкнуть руки. Оливия снова завладела папой. Дэвид, что здесь происходит? – требовательно спрашивает она.
Мы обе с ужасом наблюдаем, как из уголка его глаза скатывается слеза и бежит по щеке.
– Кто-нибудь из вас объяснит мне, что, черт возьми, происходит? – поворачивается она ко мне.
– Я приехала поговорить со своим отцом.
– Дэвид, почему бы тебе не одеться?
Папа послушно кивает и поднимается наверх. Оливия продолжает сверлить меня взглядом.
– Мне нужно было с ним поговорить!
– Ты хуже полицейских, – шипит она. – Вместе с ними преследуешь его.
– Его сын в тюрьме! – кричу я. – Он признался в убийстве. Я должна знать то, что знает папа.
– Я обратилась к врачам и адвокатам, чтобы они подтвердили, – решительно заявляет Оливия. – Дэвид не в том состоянии, чтобы его таскали по полицейским участкам и часами допрашивали о том, что произошло четверть века назад. Он моего имени иногда не помнит! – вопит она, хлопнув ладонью по своей груди.
– Но прошлое он не забыл, – возражаю я. – И вы это знаете.
В машине я с силой бью по рулю, случайно задев сигнал, отчего старушка на улице, остановившись, оборачивается. Не обращая на нее внимания, я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Я сжимаю челюсти так сильно, что скрипят зубы и сводит мышцы.
Шаря по карманам в поисках мобильного телефона, я нащупываю листок с предупреждением, который все еще лежит там. Вынув его, я разворачиваю и машинально пробегаю глазами.