– Что она ответила?
– Она посмотрела на моих детей и сказала, что есть очень милые люди, муж и жена, которые мечтают о ребенке, но не могут иметь своего. Сказала, что они сумеют обеспечить ребенку прекрасную жизнь, красивую одежду… и все такое.
– Вам предложили продать ребенка?! – Я задыхаюсь от возмущения.
– Вы понятия не имеете, как мы жили, так что нечего тут выделываться! – огрызается Эндж. – У меня не было денег на себя, не говоря уж о том, что и детей надо чем-то кормить! И потом, я тогда болела. Пару раз меня забирали в больницу, и я не могла присматривать за девчонками. Эта женщина говорила, что не позволит службе опеки отобрать у меня детей, но я ей не верила. Я знала, что однажды я окажусь в больнице, и их заберут.
– Получается, вы знали эту женщину? – спрашиваю я.
– Она была работником из социальной службы. И очень хорошим.
Я отворачиваюсь, стараясь не думать о связи этой женщины с моей семьей.
– Она назвала сумму, которую та бездетная пара готова была заплатить. – Эндж коротко усмехается: – Я не знала никого, кто стал бы разбрасываться такими деньжищами. Поэтому я только спросила: «А как насчет второй?» Но Айона была старше, и они не захотели ее брать. В этом возрасте дети многое помнят и уже хорошо говорят. В общем, я согласилась, и они забрали младшую. Это, кстати, было не самым трудным решением в моей жизни.
– И вы ни разу не пожалели? – спрашиваю я, борясь с тошнотой. До какого отчаянья надо дойти, чтобы продать собственное дитя? И как кто-то мог предложить такое?
– По-вашему, я должна сказать «да»? Но я ни о чем не жалею! Я получила деньги и совет взяться за ум, чтобы мы с Айоной зажили прилично. Все остались довольны.
– Но что-то пошло не так?
– Я плохая мать, – грустно улыбается Эндж, опустив взгляд. – Когда Айона уехала, я думала, что так будет лучше для нас обеих. Она узнала о том, что я сделала, и возненавидела меня, поэтому я подумала, что так будет лучше. Я считала, что Айона живет своей жизнью, и не ждала, что она вернется после того, что она узнала.
– Поэтому и не заявили о ее исчезновении?
– Никогда не думала, что с ней случилось такое, – прямо говорит Эндж, и в ее глазах блестят слезы. – Я ни о чем не догадывалась, пока несколько дней назад ко мне не пришла полиция… – Она достает из кармана какие-то белые таблетки, завернутые в салфетку, и пересчитывает дрожащими пальцами.
– Что вы, только не здесь! – не выдерживаю я.
Эндж смеется:
– Это по рецепту врача. Я должна их принимать, иначе помру.
– А что у вас? – интересуюсь я, глядя на таблетки.
– О, вы поди о таком и не слышали – гипертрофическая кардиомиопатия. Шикарно звучит, а? Это когда сердечная мышца… – продолжает Эндж, но я ее уже не слышу. Я догадываюсь, кого искала Айона.