– Я этого не говорила, – перебивает Бонни. – Потому что я ее не провожала. Должна была проводить, но… – Она замолкает. – Я не пришла на пристань. Мы поссорились. Я могла увидеть ее еще раз, а теперь она мертва…
Я слышу, как сестра плачет, и очень жалею, что сейчас не рядом с ней и не могу ее обнять. Однако мне также нужно получить некоторые ответы.
– Откуда ты знаешь, что она вообще покинула остров? – спрашиваю я, боясь, что уже знаю ответ.
– Мне сказал папа, – парирует Бонни. – Тебя больше интересует игра в детектива, чем мои чувства? А еще психолог!
Но я уже не слушаю. Последним Айону видел папа, потому что на материк она могла вернуться только на его пароме.
Я почти не сомневаюсь, что отец солгал Бонни.
По средам Оливия работает, а значит, она не будет присматривать за папой. Это хорошо, уговариваю я себя, набрав домашний номер отца и ожидая соединения, – никто не помешает разговору. В висках стучит кровь, и когда папа отвечает, я с трудом перевожу дыхание.
– Привет, папа, это я, Стелла!
– Стелла, – отзывается он мягко и с такой теплотой, что я сразу успокаиваюсь. Я думаю о том, что могла бы поговорить с ним о чем-то, не имеющем отношения к тому, что случилось. Вообще не упоминать о произошедшем. – Как поживаешь, моя дорогая? – спрашивает папа, и знакомое чувство вины накрывает меня, словно плащом. Я знаю, что отец наверняка не помнит, как давно я к нему не приезжала, но он всегда готов меня простить.
Мои пальцы находят шов на моем пальто и беспокойно теребят его. Справившись с собой, я откликаюсь:
– Хорошо. А как ты, папа?
– Неплохо, дочка, – отвечает он, – совсем неплохо. Я был в саду, у нас начинается дождь. У вас идет?
Я смотрю в окно кафе. Небо нахмурилось – похоже, что пойдет.
– Пока нет, – отвечаю я.
– Как Эндрю?
Я прикрываю глаза. Как он умудряется выдавать это всякий раз, если мы с Эндрю расстались два года назад?
– Хорошо, папа. С Эндрю все хорошо.
– Ладно, – рассеянно бормочет он. Я уже начинаю думать, что Оливия дома. Когда она рядом, мне то и дело приходится привлекать папино внимание, и общение начинает походить на перетягивание каната.
В один из первых дней их отношений я спросила отца, можно ли увидеться с ним наедине, и, к моему удивлению, он согласился. Но когда я приехала в кафе, Оливия стояла у стола, листая перед отцом меню и нетерпеливо ожидая его выбора.
– Я думала, что она не придет! – не удержалась я, присаживаясь, когда она ушла делать заказ.
– Но ты же не против, милая? – улыбнулся папа с такой непринужденностью, будто и понятия не имел о существующей проблеме, а если и знал, то просто был не способен противостоять ей.