Прислонившись спиной к стене, Оливер рассматривает меня с холодным любопытством. Ни один мускул не дергается на его лице. Невозмутимый, словно глыба арктического льда. Грудная клетка равномерно поднимается, линия губ расслаблена, пронизывающий взгляд темнеет из-под длинных ресниц, руки в карманах джинсов.
– Бороться и выжить, – вздернув подбородок, твердо озвучиваю я. – Это мой выбор. Тогда и сейчас.
– Нет, – едва заметны кивок головы и бескомпромиссная уверенность. Я недоверчиво вскидываю бровь, смело шагнув в его сторону.
– Нет? – карандаш в кулаке, как ни странно, придает мне уверенности. Как опытный втыкатель острозаточенной канцелярии в обнаглевших богатых ублюдков, я точно знаю, как бить правильно. Внезапно и решительно. – Я жива, а это прямое подтверждение моим словам.
– Ты выбрала третий способ, Шерри.
– Ты упоминал только два, – напоминаю, облизав пересохшие губы. Оливер согласно кивает.
– Все правильно, – парень не спорит, но уже следующая его фраза вызывает у меня волну беспричинного истеричного хохота. – Третий мы придумали вместе.
Я смеюсь, как полоумная, до колик в животе и боли под ребрами, до выступивших слез и нервной икоты. Не могу остановиться, задыхаюсь, кашляю, давлюсь собственными слюнями, из носа и глаз течет, и это уже ни грамма не смешно, а по-настоящему больно.
Оливер отстраненно наблюдает за моими мучениями. Выражение невозмутимости сменяется гримасой брезгливости на холеной смазливой роже – и это первая настоящая эмоция за все время моего присутствия в этом чертовом склепе. Меня охватывает дикий гнев, продирает до внутренностей. Я импульсивно, необдуманно и абсолютно по-идиотски бросаюсь на неподвижного противника.
Рывок, прыжок и… Заточенный грифель застывает в миллиметре от его лица, направленный туда, где мысленно я глубоко вонзила его и провернула пару раз для надежности. В действительности острый конец едва царапает кожу нижнего века не дрогнувшего Кейна. Парализованная жутко-спокойным взглядом, невольно сама обращаюсь в окаменевшую статую. Ровное биение сердца напротив моего, выламывающего ребра. У него даже дыхание не сбилось, а я доведена до предела.
– Злость и гнев выматывают, лишают сил, – нарушая тишину, произносит Кейн очередную бредовую муть убийственно-спокойным тоном, и я действительно чувствую смертельную усталость. – Они отвлекают. Не разбрасывайся эмоциями, Шерри. Это бессмысленная трата времени.
Он прав, черт бы его побрал. Из нас двоих я одна веду себя, как свихнувшаяся истеричка, хотя обещала удивить непредсказуемыми реакциями. Не удивила, а выставила себя травмированной бешеной дурой. Не понимаю, почему каждое его слово дергает нервные импульсы внутри, вскрывая бездну ярости.