– Я вызываю в тебе отклик, Шерри? – Оливер нарушает молчание, но на этот раз я готова. Вопрос звучит иначе, с новой вибрирующей вкрадчивой интонацией. – Что ты чувствуешь, когда смотришь на меня?
– Сейчас? – озадаченно уточняю я и получаю подтверждающий кивок. – Злость, по большей части, – неловко улыбаюсь, заправляя волосы за уши. – Хочется свернуть тебе шею, когда ты ведешь психодробительные игры. Согласись, все это, – обвожу взглядом темную комнату, – мало способствует откровенности и симпатии. Ночью мне казал…
– Я спрашиваю про сейчас, – он ненавязчиво останавливает меня. Это наводит на вполне определенные мысли. У парня серьезные проблемы с самооценкой и самоидентификацией. Как же, черт возьми, все это не вяжется с образом нежного и внимательного любовника, чутко настроенного на желания партнерши. Моя женская суть уверенно вопит, что парень, стоящий рядом со мной, на подобное не способен. Этот Оливер Кейн твердый и непробиваемый, как стена за нашими спинами.
– Я могу говорить предельно откровенно? – уточняю на случай возникновения неадекватных реакций. Напрасно. Эмоциональный фон Кейна перенастроен и наглухо закрыт.
– Можешь. Здесь нет никого кроме нас двоих. Все, что ты скажешь, останется внутри.
– Хорошо, – выдыхаю, собравшись с мыслями. – Ты не проявляешь агрессии, не угрожаешь физически, я уверена, что ты ничего мне не сделаешь. Во всяком случае, на данном этапе.
– И какова моя цель, по-твоему?
– Твоя? – переспрашиваю я и, дождавшись кивка, уточняю: – Мы сейчас не говорим о Гвен и ее мотивах, которые более чем прозрачны?
– Нет, мы не говорим о Гвендолен, – замечаю, что даже имя сестры в устах преобразившегося Оливера звучит иначе. Официально, бесчувственно. Еще вчера была стопроцентная уверенность, что они очень близки, и он по-своему балует Гвен, заботится и гордится ее успехами.
– До того, как я вошла сюда, мнение было другим, но сейчас считаю, что у тебя имеются определенные проблемы психологического плана. Ты не определен, не собран, находишься в поиске себя.
– Социопат, – подсказывает Кейн.
– Да, если одним словом. Социопат с навязчивыми фантазиями, – немного расширяю «диагноз». Чувствую себя по-идиотски, словно снова оказалась в кресле доктора Гилбер и обсуждаю нюансы маминого заболевания.
– Какого рода? – интересуется далеко «не безмолвный» пациент (отсылка к роману Алекса Михаэлидеса «Безмолвный пациент»). И я захожу издалека, чтобы плавно подойти к сути:
– Вся ситуация в целом, начиная с моего появления в доме, тщательно срежиссирована: загадочная рукопись, неизвестный автор, тайные послания, подброшенный ключ. Даже эта комната является идеальной декорацией к запланированной сцене, неоднократно проигранной в твоей голове. Согласен?