– Ты слишком хороша, чтобы умереть быстро, – Оливер продолжает все тем же размеренным безмятежным тоном. – Наслаждение острее, пока сердце трепыхается и сражается за жизнь. Он бы держал тебя здесь неделями, месяцами, резал твои сухожилия, лишая подвижности и способности к сопротивлению, превратил в безвольную куклу для удовлетворения своих сексуальных извращенных фантазий. А наигравшись, перерезал бы глотку, уверенный, что освобождает тебя от мучений. Он бы тщательно спрятал твой труп, искренне скорбел и раскаивался до тех пор, пока не выбрал бы новую жертву.
Меня трясет мелкой дрожью, когда Кейн, наконец, замолкает. Веки горят, но слез нет, как и облегчения, которое они могут дать, пролившись. Оливер только что описал сценарий зверств Балтиморского маньяка – Уолтера Хадсона. Каким-то образом Кейн добрался до материалов дела. Подобных подробностей не было ни в прессе, ни в новостях.
– Хадсон не раскаивался и не фантазировал, – резюмирует Оливер, так и не дождавшись моей реакции. – Он вымещал свою ненависть и ущербность на тех, кто были заведомо слабее.
Господи, я совсем ничего не понимаю.
– А ты… Ты хочешь сделать все… это со мной? – голос дрожит, но я ничего не могу поделать, контроль снова в руках Кейна, и скорее всего, все время был у него.
– Шерри, – склонившись ко мне, произносит он, – сотни раз в сутки я представляю дикие вещи, от которых у большинства людей волосы встанут дыбом.
– Это не ответ, – дрожь усиливается, холодный пот струится по позвоночнику. – Ты хочешь убить меня?
– Нет, – он отрицательно качает головой и внезапно накрывает мои пальцы своими. Вместо облегчения от его признания меня пронзает дикое напряжение. – Тебя нет, – добавляет Кейн, ткнувшись носом в мою макушку и шумно втягивая мой запах. Точно так же, как тогда в саду. Под дожем. Один из самых чувственных моментов в моей жизни. Сердце обрывается, жутко хочется разрыдаться.
– А других? – я не хочу знать, но обязана спросить.
– Я думаю об этом, – крепко сплетая наши пальцы, Оливер сжимает их в замок. – Постоянно. Поэтому я здесь.
– А зачем я здесь?
– Ты вернулась, чтобы освободить меня, Шерри.
ОЛИВЕР
Я рассчитывал переговорить с Гвен в офисе или на нейтральной территории, подальше от посторонних ушей, чтобы вернуться домой с четкой, конкретной позицией. Но в обед Гвендолен позвонила, сообщив, что ее вылет задерживается. По итогу встретились с сестрой в аэропорту около семи вечера, и всю обратную дорогу до Kanehousgarden мы ожесточенно спорили.
– Это рискованно, Оли. Можешь считать меня параноиком, но я думаю, что Шерил Рэмси лучше уехать, – упрямо поджимая губы, Гвен смотрит на дорогу и периодически на меня. – Ни к чему хорошему это не приведет.