– Допрашивали, – соглашается Шерил. – В присутствии детского психолога. Напомню, что я была ребенком, пережившим ужас и страдающим посттравматической амнезией. Ради моего психического здоровья некоторые факты не озвучивались.
– А потом?
– Я состояла на учете пару лет, но память так и не восстановилась. Меня оставили в покое. Врачи и полицейские, а вот журналисты преследовали нашу семью еще очень долго. Так что ничего удивительного, что я не горела желанием копаться в подробностях закрытого дела и даже мысленно возвращаться к случившемуся. В отличие от вас, у нашей семьи не было возможности начать жизнь с нового листа. Уехать из города и страдать, купаясь в роскоши, – Шерил пренебрежительно ухмыляется, с праведным гневом глядя мне в глаза. – Поверь, Оливер, меня меньше всего волнуют поиски правды. Мне плевать, слышишь? – ее голос вибрирует от ярости. – Абсолютно плевать, как умер ублюдок, убивший мою сестру. Я совершенно не хочу вспоминать, что происходило в течение двух месяцев, что он продержал меня в своем чистилище, и как мне удалось оттуда выбраться. Я выжила, а он нет – вот все, что имеет значение. Для меня, по крайней мере. А если ты хочешь знать подробности и детали, то придумай их сам. У тебя это неплохо получается, но не смей упоминать мое имя в своей бездарной шизофренической писанине.
– Шерил, ты имеешь право на злость… – с пониманием говорю я, но меня грубо перебивают.
– Да, я имею права: гражданские, юридические и общественные. Я воспользуюсь каждым, если вы не отвалите от меня по-хорошему, – с леденящим спокойствием угрожает Шерри.
– Пусть уходит, – внезапно успокоившись, сипло шепчет Гвендолен. – Она ничего никому не расскажет. Я бы на ее месте вела себя так же. Это нечестно. Неправильно и жестоко. Я говорила, что так и будет, Оли.
– Садись, Гвен, – подняв брошенный на пол стул, заботливо усаживаю сестру на место. Ставлю перед ней чистый бокал, наливаю наполовину. – Выпей, это поможет успокоиться.
– Эй, голубки, я могу идти? – раздраженно уточняет Шерил, махнув рукой, чтобы привлечь внимание.
– Это еще не все. Дослушай до конца, а потом я сам отвезу тебя в Балтимор, – прошу я, готовый умолять, если придется.
– Не боишься столкнуться с чертовой дюжиной призраков?
– Бояться надо не призраков, Шерри. Люди гораздо страшнее.
– Не могу не согласиться, – усмехнувшись, девушка опустошает половину бокала разом и впивается в меня непроницаемым взглядом. – Так что там у тебя за новая порция откровений?
– Хочу вернуться к моменту пожара. Две минуты, Шерил, – уговариваю я, прочитав на ее лице четкое желание послать меня подальше. – Позволь объяснить, почему мне не дает покоя версия с самоубийством Хадсона. Вне всякого сомнения, мой отец был чудовищем и заслужил смерть. Но умирать он не собирался.