Зима настала быстро. Вообще, она там всегда приходит быстро. Самое позднее в начале октября. Холод, снег, школа. Последнее хуже всего. По крайней мере, в том возрасте.
Как и все дети, мы хулиганили, иногда чересчур. Тогда я первый раз попал на комиссию по делам несовершеннолетних. Но это особо меня не напугало. Родители, конечно, меня наказали, дня три я провел дома.
Как сейчас помню, именно в эти дни шел снег. Все гуляли, веселились, катались с горки, играли в игру под названием «царь горы». А я наблюдал за всем этим из оттаявшего на время снегопада окна. Когда идет снег, на улице тепло. На третий день снег прошел к вечеру. Вышло солнце. Оно подсвечивало кромки облаков и туч, и перед заходом свет попадал в наш двор. Там тогда стоял снеговик, солнце будто оживило его тогда, мне казалось, он смеется надо мной.
Гулять я вышел, а вот через пару дней я стал свидетелем чего-то странного. Все началось со лжи и клеветы той самой учительницы, которую видел на сходке баптистов. Буду так их называть. Дело в том, что успеваемость по школе у меня упала, я стал прогуливать, получать двойки. Урок истории в этот раз был полностью посвящен мне.
– Послушайте, дети! – говорила учитель Валентина Александровна. Она говорила так, как будто безумный проповедник читает проповедь. – Вот ваш одноклассник, соратник. Посмотрите на него. Хулиган! Они терроризируют общественность. Я боюсь вечером выйти на улицу.
– Так вы не ходите! – огрызнулся я тогда, спокойно раскрашивая ручкой обложку дневника.
– Посмотри на себя, – продолжала она чуть тише, а потом снова тоном проповедника: – До чего ты докатился. Дети, они изобретают самодельные бомбы, кидают старикам под дверь, так сильно взрывается, что столы и стулья в окно вылетают. Представляете?!
Я оглянулся на класс, все были будто под гипнозом. Они смотрели на нее застывшим взглядом. Она сделала паузу, и все поворачивались ко мне и смотрели враждебным и брезгливым взглядом. Конечно, я хулиганил, куда же без этого, но то, что она говорила, было чистой ложью.
Мне было неловко, отчасти стыдно. Эти взгляды, они испепеляли меня. Я молчал. Я давал им всем шанс бросить в меня камень. Камень упрека и презрения.
«Кто без греха, бросьте в меня камень», – говорил Христос.
* * *
– На перемене зайди ко мне в кабинет, – сказала она в конце спокойно. Через несколько минут прозвенел звонок.
К ней в кабинет идти мне не очень хотелось, но что было делать. Я шел по длинному коридору, забитому людьми. Они ходили в обоих направлениях, искали свои следующие кабинеты, и им не надо было идти к этому учителю. Ее слова до сих пор звучали эхом в голове.