– Нет, конечно, она сбоку стояла, и банка с чаем рядом. Я все забрал и ушел. А дело-то в чем?
– Видишь ли, – говорит, – кто-то чертежи трогал. У меня между третьим и четвертым листами лежал василек засушенный. Такая, знаешь, сентиментальность, память о доме нашем. Это летом до войны еще мы с Ксенией гуляли, счастливые такие тогда были, она букет васильков собрала, луговые цветы, они недолго стоят, вянут. Я один в книжку сунул. Когда к тебе переехали, книжки на полку выставлял, василек выпал. Я его все крутил, крутил в руках. И стал им места, какие обдумать надо, закладывать. И видишь, на третьем листе у меня сомнения были, я туда свой василек и положил. А сегодня подошел к чертежам, а цветик мой не на третьем, а на четвертом листе лежит.
– А ты ничего не перепутал, не забыл, может, сам на четвертый его положил?
– Нет, я же знаю, какой вопрос мне решить надо. Это третий лист. Точно ты не трогал? Может, задел случайно, он выпал, а ты его не глядя, обратно засунул?
И во взгляде на меня такая у него надежда, что все это случайность и недоразумение. И сейчас все разрешится, и я скажу, что это действительно я случайно все своротил со стола, а собирая, воткнул несчастный цветок не туда. Но я только покачал головой молча.
* * *
Зеботтендорф???
Нет, поверить в это вовсе невозможно. Чтобы Родион Иванович был настолько бестактен. Не могу представить, чтобы, пока я бегал по этажам в поисках сахару, он полез в чужие комнаты. С любопытством трогал и переставлял там вещи своими затянутыми в зелень перчаток руками. Даже картинка не вырисовывается у меня в голове. Скорее всего, Вениамин все же что-то спутал с этим своим васильком.
* * *
Елена уговаривает меня поехать с ними на дачу. Одна с детьми без мужа ехать в Райволу она опасается. Мне, признаться, ехать очень не хочется. Я не любитель дачной жизни. Прогулки по одним и тем же немногочисленным дорожкам с раскланиванием со всяким встречным, вечный чай в саду или на террасе с разговорами ни о чем, доморощенные таланты с гитарой или стихами, домашние концерты и спектакли. Скука, скука, скука…
Хотя ехать, видимо, придется. А может, и к лучшему. Уехать от городской суеты, от жалоб на длинные очереди, на пропадающие из продажи продукты, от патриотической истерии в газетах, от сборов пожертвований на каждом шагу. И от своих философских штудий. Я как-то устал от всех этих древних умников, знающих все наперед и пригодных на любой случай, от Ибн Араби и от аль-Кашани, от Конфуция и Чжуан-цзы. Оставлю все это в городе, все свои выписки, все свои записи, все свои мысли, наберу с собой авантюрных романов, закрою глаза, как окна в доме, запрусь от окружающей действительности…