Да, едем в Райволу.
* * *
Я совсем отвык от города. Да и город совсем другой. Вышел на Невский, там, как обычно, толпа, но толпа совсем иная – серая, армяки, гимнастерки, военные мундиры, шинели, шинели, шинели… На головах все картузы, фуражки, редко проплывет светлая шляпа над светлым же (еще тепло) костюмом или дамская шляпка с цветочным кустиком. Серая толпа, серые лица, усталые, безнадежные. Все больше вокруг женщин. Вместо кондукторов в трамваях – женщины-кондуктриссы. В ресторанах и трактирах теперь вместо официантов тоже работают женщины.
Вчера сходили вместе с Ксенией, Еленой и Санькой на выставку военных трофеев в Адмиралтействе, она открыта уже последние дни. Народу пришло в честь выходного дня море. Всем интересно взглянуть на германские знамена и оружие. Была и захваченная в боях техника, аэропланы, самодвижущиеся мины. Несмотря на то, что положение на фронте совсем не в нашу пользу, жители столицы продолжают свято верить в победу русского оружия. Если бы еще этого оружия было в достатке в нашей армии.
* * *
Напишу немного про свое дачное лето. Как я и пообещал сам себе, не стал брать с собой ничего кроме авантюрных романов Конан Дойла, Уэллса, Буссенара и прочих в том же духе. Кстати, все эти книги буквально вырывала у меня из рук Санька, она просто зачитывалась буссенаровскими приключениями воздухоплавателей и его же Фрикеттой. Санька взрослая уже совсем, выросла за лето, остепенилась как-то, стала такой задумчиво-радостной, будто все время прислушивается к чему-то, ожидает чего-то. К ней пришла юность.
Дачная жизнь наша протекала, как я и ожидал, тихо и размеренно. Да-да, те самые прогулки, тот самый чай в саду, от которых ждал я вяжущей зубы скуки. Но скучно не было. Море за тонкой штриховкой сосен, подсвеченной холодным солнцем, желтый песок на берегу и черные блестящие, как спины дельфинов, камни. Я и раньше приезжал к брату на дачу, но нечасто и ненадолго, на денек-другой. Поэтому ни соседей-дачников, ни местных жителей этого вовсе не маленького поселка так и не узнал. Зато теперь познакомился. Более всех понравилось мне проводить время с Эдит Седергран, одной и приятельниц Елены. Они знакомы уже не первый год. Эдит – шведка, вместе с матерью она постоянно живет в Райволе, хотя и училась в городе. Она окончила гимназию Петришуле, поэтому говорит по-русски и прекрасно владеет немецким, даже пишет на нем стихи. Мы очень подружились. Эдит – красивая молодая девушка, ей, если не ошибаюсь, года двадцать три – двадцать четыре, мягкий взгляд чуть близоруких глаз, она обычно носит пенсне, не хочет казаться беспомощной. Но эта беспомощность или, вернее, незащищенность, открытость всем ветрам, она в ней во всем, ее не спрятать. Эдит больна чахоткой, от этой болезни умер ее отец лет восемь назад, от нее же умрет и она сама. Она знает, что умрет, через три года, через пять, а может через год, знает, приняла это и живет. Вот сколько ей отпущено, она проживет, как сумеет полно, без жалоб и сетований на несправедливость судьбы. Я никогда не встречал такого спокойного, ровного и светлого человека, как она. Это не влюбленность, нет, я совсем не был в нее влюблен как в женщину. Чувство мое, скорее, похоже на благодарность. Благодарность за то, что она светит, освещает меня, согревает, дарит мне свой покой. Эдит – это равновесие.