– Как нет, мы только что мимо проходили, что ты меня морочишь.
– Нет, брат, это теперь «Ресторан Соколова», а никаких «Вен» в Петрограде быть не может. Привыкай.
– Ну, Соколов так Соколов. Пошли, пошли, мы стр-р-рашно голодны с Христо.
И мы пошли, хотя что там идти, только на ту сторону Гороховой перейти, и вот мы в «Вене». Переименования переименованиями, патриотизм патриотизмом, а все равно все говорят «Вена».
Народу было немало, мы оставили свои пальто у гардеробщика, и кельнер предложил нам занять кабинет, но Климент замахал на него руками:
– Нет, нет, только в зале, и посадите нас там, где публики побольше.
Тот посмотрел на нас недоуменно, обычно ищут место поукромнее, но провел к столику туда, где вокруг все было занято, во второй зал с буфетом. Это, надо сказать, знаменитое помещение: по всем стенам картины современных художников, автографы писателей в рамочках, а в самой середине стол, скатерть на котором расписана подписями, рисунками, акварельными картинками, некоторые подписи даже вышиты поверх золотой ниткой. Теснота, гомон, то, что мой брат и хотел. Он радостно озирался по сторонам:
– Ты посмотри, посмотри! Господи, какая красота, все здесь, как до войны. Не представляешь, как я рад все это видеть.
Я пишу все это, чтобы удержать ту светлую радость, которую я испытал, глядя тогда на Климента, я и сам был доволен этой круговертью, кто-то махал руками знакомцам, кто-то приглашал приятеля к своему столику, у буфетной стойки – толпа, смех, вскрикивания. Я еще не знал и совершенно не чувствовал, что сейчас мне будет нанесен удар, такой, что приведет меня в полнейшее смятение, сомнет меня. Ну да по порядку, все же.
Мы наконец успокоились, углубились в поданные нам карты меню. Блюда, как, наверное, теперь повсюду, носили в основном русские названия, кроме этого было кое-что из кавказской кухни с непременной пометкой «для любителей». Мы с братом хором заказали рыбную селянку, котлетки из рябчика и на холодное заливную утку, а товарищ Климента – бифштекс с картофельным гратеном, суп из белых грибочков и салат с перепелиными яйцами и раковыми шейками. Настоящий пир не мыслим без соответствующих напитков, как можно начинать селянку без рюмочки ледяной водки. Но увы, увы. Климент, однако, подмигнул мне и подошел к буфетной стойке. Пошептался с буфетчиком, и вот нам на подносе несут два пузатых чайника, чашки и чайную закуску – крендельки крохотные, печенье сахарное да варенье в хрустальной вазочке. В одном чайнике водка, подкрашенная в чайный цвет в дубовой бочке, в другом – массандровский портвейн.