Но тут он на меня рукой махнул:
– Я вовсе не об этом хотел переговорить с вами. Дозвольте уж в вашу комнату пройти.
До этого мы все в передней стояли. Мне, если честно, вовсе не хотелось его к себе приглашать. Еще ни один его визит радости мне не принес. И на этот раз вышло, как всегда. Ну, прошли мы в мою комнату, уселись. Пауза повисла. Я молчу. Он молчит. Молчим, смотрим друг на друга. Он руки сцепил, на колено опер. Большими пальцами друг вокруг друга крутит. Я со стола карандаш взял, тоже в руках верчу. Вижу, не хочет он разговор начинать. Неприятно ему что-то, лицо напряженное, будто зуб у него болит. Но все ж бесконечно молчать не будешь, не за тем пришел.
– Вы, – говорит, – жильца вашего хорошо знаете?
Совсем я не ожидал, что в эту сторону его повернет. И сперва решил, что каким-то образом Карбасову стала известна история с чертежами и васильком, то, что Зеботтендорф рылся в них. Может, он тогда какой секрет военный узнал, а теперь это наружу выплыло. У меня аж в груди охолонуло. Говорю, что Вениамина знаю уж много лет, что служили вместе когда-то в оптической мастерской Урлауба, что он мне не столько жилец, сколько друг… Но вижу, слушает Карбасов меня невнимательно. Какого черта, думаю, ты ж, наверняка все это и сам уже разузнал по своим каналам.
– Ну, это в прошлом, – говорит, – это все уже история. А вот чем сейчас ваш друг занимается, вы знаете?
Я вспылил:
– Вы что ко мне явились вынюхивать? Вы думаете, я вам докладывать обязан? Я к вам на службу не нанимался и наниматься не собираюсь. Я вам не ищейка, не шпик, не топтун.
В общем, раскричался. Карбасов сидит, голову опустил, в пол смотрит, меня не перебивает. А как я замолчал, он в глаза мне посмотрел и говорит тихо так, спокойно, будто я не орал только что на него, слюной брызжа:
– Я не вынюхивать и не расспрашивать вас пришел. Я пришел предупредить вас. Жилец ваш, или друг, если угодно, – социалист. Состоит в партии социалистов-революционеров, посещает их нелегальные собрания. Вы поговорите с ним, у него наверняка и литература соответствующая имеется. Нелегальная. Террористическая. Здесь, в вашем доме.
Меня как обухом ударило, Вениамин – социалист. Да нет, ну он в заводской комитет был избран, сам мне говорил. Ясли, столовые, какой тут террор. И зачем Карбасов мне-то про это рассказывает. Это, поди, закрытая информация, как говорится, для внутреннего пользования.
– А мне-то вы зачем это говорите? А если я все Вениамину расскажу. Что за ним жандармы следят. Вы ведь следите?
– Не я, это другое делопроизводство. А рассказать – расскажите, может, одумается. Он туда, в тенета эсерские, совсем недавно попал. Но дело на него уже заведено, это так. А говорю я вам обо всем этом потому, что судьба ваша небезразлична сестре моей, а значит, и мне.