Сидели хорошо. Ковалёв забыл о похмелье, Виктор – о службе. И только когда большая стрелка часов почти вплотную подползла к восьмёрке, Жирков, всем своим видом извиняясь, проводил бывшего научного руководителя до камеры. Уже стоя по разные стороны решетки, они смотрели друг дружке в глаза.
– А знаете, Александр Алексеич, – вымолвил вдруг Витя, – ведь сегодня моё последнее дежурство. Увольняюсь. Вот…
Жирков вдруг замолчал.
– И чем заниматься собираешься? – ответ Ковалёв уже знал, но вопрос всё равно задал.
– Тем самым, Александр Алексеич, тем самым, – широко улыбнулся лейтенант. – Я уж и документы в аспирантуру подал. Вчера. Но до самой встречи с вами ещё думал – не погорячился ли? Может, ну её, эту науку? Здесь и зарплата не в пример… Колебался, понимаете?
– Понимаю, Виктор, – кивнул Ковалёв. – Но тут уж я тебе не подсказчик. Сам решай. Такое дело, что…
– Да уж решил всё. Окончательно и бесповоротно. Только что. Вас вот встретил… тут, – лейтенант подмигнул доценту. – Ставку на кафедре выбить для меня сможете?
Виктор развернулся и, не дожидаясь ответа, двинулся в сторону дежурки.
– Смогу… – задумчивым полушепотом произнёс Ковалёв, но вдруг встрепенулся, словно вспомнил нечто жизненно-важное и крикнул: – Витя! Вить, постой-ка!
Блажь, конечно, но блажь, не удовлетвори которую, само существование на планете Земля потеряет всякий смысл. Во всяком случае, на ближайшее время. Именно об этом подумал сейчас наш доцент.
– Да, Александр Алексеич? – отозвался Жирков, обернувшись.
– Витя… – у Ковалёва от волнения прервалось дыхание.
– Слушаю вас, – сказал Виктор. – Что-то ещё?
– Витюш, – смущённо потупился Ковалёв, – одна маленькая просьба… если возможно…
– Говорите, говорите…
– У тебя… бутербродов не осталось? С колбасой… – выдал, наконец, Александр Алексеевич.
– Есть один, – растянув губы в улыбке, кивнул Жирков.
– А колбаса там какая? – от избытка эмоций у Ковалёва покраснели уши.
– Так самая вродь обычная, – пожал плечами Виктор. – «Докторская», кажись. Хотите?
А кто-то ещё говорит, что чудес не бывает.