И вот теперь, сидя в кабинете директора, мать Ани Ковалёвой грозилась всем, прикрывая по очереди, то здоровенный фингал под глазом, то вещательный аппарат с прогнившими, коричневыми через один, зубами, несвежим дыханием и бодрым алкогольным перегаром.
Директор школы и классный руководитель Анечки уже не смотрели друг на друга, они обе сочувствовали трём детям опустившейся и сломленной жизнью, матери-алкоголички.
С блеском закончив школу, Аня собрала чемодан и первым поездом уехала в Москву.
Слезы младших не тронули сердце, закалённой в жизненных боях, девочки. Она знала, что Москва – её шанс и её спасение. Предупредив бабушек и дедушек, что теперь внук и внучка находятся на их совместном попечении, Аня взяла мамин, когда-то новый, чемоданчик, с которым молодая и полная надежд, Любочка летела навстречу новой жизни с уже покойным мужем, выкинула все старьё и хлам, аккуратно уложила новенькую блузку и юбочку в горох (бабушкин подарок), тёплый, застиранный свитерок, перевязанный из распущеного маминого кафтана, трусы, колготки, две футболки, зубную щетку и несколько подаренных дедом книг, расческу и полотенце. В своей дермантиновой маленькой сумочке, подарок других бабушки и дедушки, лежали паспорт, аттестат об окончании и деньги на билет Новосибирск-Москва.
На перроне она стояла одна. Запойная мать даже не поняла, что происходит, когда Аня собирала чемодан и обнимала брата и сестру. Она перевернулась на другой бок и захрапела. Бабушки и дедушки не поддержали внучку, но обещали по очереди проведывать Люду и Колю. Семьи до сих пор враждовали друг с другом и каждый думал, что виноват другой. Семья Тихоновых обвиняла покойного Матвея в том, что именно он сгубил красоту и ум их дочери, обрёк на нищету и назло всем, умер. А семья Ковалёвых обвиняла Любу в пьянстве, отсутствии морали и материнского инстинкта. Пока «холодная война» шла годами, внуки росли без бабушек и дедушек, потому что каждый из них думал, что помогать должен другой.
Вот так нехотя, каждая из семей восприняла тот факт, что Аня уезжает и заботится теперь придется. А как – девочку уже не интересовало.
Она ехала в новую жизнь и в новое будущее.
В сумочке, с потертыми ручками и торчащими нитками, помимо паспорта и ещё нескольких документов, лежала её заначка, её отложенные, надаренные деньги, половина из которых ушла на билет.
Но Аня не отчаивалась, выйдя на перроне в Москве с чемоданчиком и сумкой через плечо, она вдохнула воздух вокзала, горячий, терпкий, сбивающий с ног, резкий и густой. Шум гудящей толпы, чемоданы, баулы, тюки, тележки, пакеты, коробки, пассажиры, бегущие к подножке, объявления следующего поезда на непонятно произнесенную платформу на непонятном языке, как-будто диктор подавился вареником.