Позже корабль продолжил усовершенствование гуманоидной составляющей: произвел резекцию голосовых связок, чтобы неочеловек перестал кричать, и удалил ему некоторые участки мозга, чтобы в ментальном поле тоже наконец стало тихо. В этом фрагменте разные версии истории расходились: согласно первой, неочеловек навсегда утратил доступ к ментальному полю, согласно второй, доступ сохранился, но теперь гуманоид мог транслировать туда только одно слово: «Помогите», а в третьей, самой мрачной версии это было слово «убейте».
Усовершенствованный неочеловек стал тихим, послушным и в таком состоянии мог жить практически вечно, не нуждаясь в восстановлении. Правда, без двигательной активности и внешних впечатлений он вырабатывал мало ментальной энергии, и вся она по понятным причинам была очень темной. Поэтому корабль передвигался медленно и по большей части спал. Сначала соплеменники изредка с ним пересекались, а потом, чтобы избежать лишних вопросов, он затерялся где-то в глубинах космоса.
Конечно, вероятность того, что эта история основана на реальных событиях, а тем более того, что Селеса и его корабль угораздило встретиться с ее главным героем, сводилась почти к нулю. Но Селесу все равно долго еще было не по себе. Однажды ему даже приснилось, что в кабине – а ему практически всегда, за редким исключением, снилась кабина корабля, – есть то ли огромное зеркало, то ли экран, как в неживых транспортниках. И будто бы краем глаза он заметил на этом экране какое-то светлое пятно, а когда пригляделся – увидел бледное лицо с грубыми шрамами на лбу. Оно беззвучно разевало рот – так отчаянно, что губы в уголках надорвались. От ужаса Селес проснулся и тут же расшиб голову об крышку – корабль потом говорил, что закрыл саркофаг, чтобы неочеловек выспался в тишине и покое, и вовсе не обязательно было биться там и орать благим матом. Надо сказать, что корабль, в отличие от Селеса, был скорее воодушевлен гипотетической встречей со своим зловещим собратом. И он еще долго утверждал, что все это, конечно, жестоко и недопустимо, но в чем-то безумного экспериментатора можно понять, потому что гуманоидные составляющие постоянно забывают, кто они, зачем и где их место.
Сестра полномочного представителя стала первой самкой визов, явившейся на территорию арцев не с диверсионными целями. Самцы, в количестве примерно пятидесяти штук, присутствовали здесь уже довольно давно: они прибыли на ту самую спорную стройку, которая обещала стать исторической. Арцы теперь вели строительство какими-то необыкновенными зигзагами, не выжигая джунгли и терпеливо дожидаясь, пока визы сами уберут свои зеленые стены. Как выяснилось, визы отстаивали эти территории так яростно еще и потому, что здесь корни Главного залегали очень близко к поверхности. Башни, с местоположением которых визы были категорически не согласны, постепенно сносились, а немногие оставшиеся возвышались над растительным хаосом и выглядели весьма растерянно для неодушевленных предметов. Арцы, обычно сдержанные, вели в информационной паутине бурные дискуссии о том, не действуют ли строители в интересах визов и какой дурак согласится жить и работать в окружении градорубов, но соглашались в одном: полный отказ от строительства на континенте визов был бы непростительной слабостью. В ментальном поле визов происходили не менее жаркие споры: некоторые даже считали, что Главный зашел слишком далеко в своей демонстрации доверия, подпустив арцев так близко к корням, и открыто сомневались в его здравомыслии – прежде никто не посмел бы говорить такое о Точке роста. Но их командированные на стройку специалисты вели себя в целом прилично. Они проявляли живой интерес к технике арцев, осваивая ее упорно, но тщетно: единственное, чему они научились, – тыкать пальцем в экран, показывая, куда дальше вести строительный зигзаг.