– Скажите, любезный, тот человек, что с вами сейчас поздоровался, кто он?
– Дак это садовый сторож, Силантьев, – отвечал служака удивлённо. – А на что это вам, ваше благородие?
– Да вот беда, – быстро нашёлся Шарлемань, – тросточку я в саду потерял, но не такую, как эта, – он приподнял трость с небрежностью, – а подороже… Оставил около скамейки, да и пошёл. Дома только и вспомнил. Вдруг, думаю, увидел сторож?
– Да ну, – протянул городовой с сомнением, – ежели стоящая вещь, её бы тут же и украли. Я-то спрошу у сторожа, он тут в саду давненько служит, даже раньше, чем я заступил на участок. Только вы, ваше благородие, не надейтесь особо.
Шарлемань изобразил опечаленность.
– А всё-таки я сам у сторожа потом поспрашиваю. Уж больно жалко трость, ведь подарок от брата. С рукоятью из слоновой кости, денег стоила немалых… Скажите, как сторожа звать?
– Так Тимофеем, Тимофеем Панкратовичем. Только зря вы, ваше благородие, надеетесь. Народ здесь ходит разный, по виду чистый, а тоже пошаливает…
Шарлемань поблагодарил служаку, да и пошёл восвояси. Ни одного Тимофея Силантьева он так и не припомнил… По дороге домой архитектор купил у разносчика газету, свернул в тугую трубочку, да так и принёс домой, не раскрывая…
Но и дома пришлось отложить газетку в сторону, на потом, поскольку в столовой Иосифа Ивановича нетерпеливо дожидался младший брат.
Заботливый секретарь Иосифа, Петруша, уже поставил перед гостем и кофейник и бутылочку коньяка, чтобы немного скрасить тому ожидание. И судя по всему, к бутылочке гость прикладывался, да не раз.
Выглядел Людвиг Иванович совсем не то чтобы взволнованным. На нём сегодня, как говорится «не было лица». Что плохо сочеталось с его жизнерадостной, а иногда и легкомысленной натурой.
– Людвиг! Как же я рад! Ведь я тебя не ждал…
– К кому же мне идти, как не к тебе, Иосиф. Кто для меня роднее, чем любимый брат. Уж прости.
– Ты меня пугаешь, Людвиг, – не на шутку встревожился старший Шарлемань. – Да что приключилось? Не тяни, ради бога. Рассказывай.
Людвиг Иванович махнул безнадёжно рукой и показал на коньяк.
– Выпей со мной. Прошу тебя.
Братья выпили, и младший, нервничая и постоянно сбиваясь, стал рассказывать.
– Ты знаешь, что сооружение моё на набережной Пряжки почти совсем завершено.
– Да, ты говорил мне. Я рад за тебя.
Людвиг болезненно скривился.
– А погодил бы радоваться! – и продолжил совсем упавшим голосом. – Меня сегодня вызывали.
– Да куда вызывали и зачем? – спросил ничего не понимающий старший Шарлемань.
И Людвиг Иванович рассказал ему, как нынче имел разговор с самим начальником Третьего отделения, куда явился по его личному требованию.