В хорошую погоду она любила прогуливаться в Летнем саду с собачкой породы пудель, белоснежной масти. Графиня вообще обожала всё белое – розы, хризантемы, лебедей в пруду, даже белые шляпки, несколько не подходящие к её летам. Всё это выдавало в ней натуру романтичную и незлобивую.
В это безветренное весеннее утро Наталья Петровна неспешно шествовала по тропинкам сада, следуя за семенящей на поводке собачкой. Позади, держась несколько поодаль, её сопровождали молоденькая горничная и пожилой лакей Трифон, служивший в доме барыни ещё с её отрочества…
В саду было безлюдно и покойно. Снег давно спал, однако первой зелени пока что не было, только пучки пожухлой прошлогодней травки виднелись на невзрачных в эту пору клумбах. Графиня вышла на аллею, что вдоль ограды Шарлеманя, где с удивлением заметила среди газона усыпанный белыми цветами не по сезону, странный куст. Загадка разрешилась просто – при приближении куст оказался букетом орхидей, лежащим на голой земле. Странности на этом не закончились, ибо пудель резко натянул поводок в сторону находки и стал вести себя беспокойно. Пожилая дама решила подойти ещё ближе… Прыгнув на газон, пуделёк порылся носом в земле рядом с букетом, и отскочив, заскулил. Подошли лакей с дворовой девушкой… Служанка отвела возбужденную собачонку от места, Трифон же, присмотревшись, заметил, что земля рядом с цветами свежевскопана. Все эти признаки не обещали ничего хорошего… Посовещавшись, хозяйка и старый слуга решили послать девчонку за полицией. Спустя некоторое время она вернулась в Сад в сопровождении городового. Городовой оказался малым неглупым. Выслушав графиню и быстро осмотревшись, он не раздумывая взялся за свисток.
На месте происшествия тут же было организовано полицейское оцепление, но до прибытия из части пристава следственных дел Павла Петровича Игнатьева и судебного медика Шульца копать не начинали. Игнатьев спешил на место с упавшим сердцем и крайне скверным предчувствием. Расследование по делу с убийством Ольги Картайкиной почти ни на шаг не продвинулось. Ответа на письмо, направленное им по месту пребывания отца потерпевшей, оставалось без ответа, сам Картайкин в участке не объявлялся.
По поручению Игнатьева были опрошены извозчики, работавшие в центральной части города в ночь убийства. Ни один из «легковых» не вспомнил ночного пассажира с девочкой, которые ехали в сторону Летнего сада. Притом бывалые извозчики, услышав про Летний сад и «подозрительную личность с девочкой», с ухмылкой отворачивались. Но отвечали уверенно – нет, таких пассажиров ночью не было. Поиск свидетелей ничего не дал, допрос садового сторожа так же не принёс пользы. Сторож божился, что ворота Сада запирались всякий раз согласно предписанию, ничего подозрительного замечено не было, а учитывая непогоду и шум в ночь накануне происшествия, каких-либо необычных звуков он не слышал. Да и не секрет, что по ночам сторожа более спят, нежели обходят охраняемое.