– Подозреваю, что я стал свидетелем на месте первого детоубийства, – медленно произнёс великий князь. И продолжил твёрдо: – Той ночью я был в Летнем саду.
Обер-полицмейстер сцепил руки в жёсткий замок, но не издал ни звука. А его посетитель, отведя глаза, неспешно, стараясь не пропустить существенного, поведал, как ночью был вынужден переждать дождь в открытом павильоне Сада. Как в дверях павильона увидел маленькую девочку.
– Девочка протянула мне руку, а я ответил тем же, не подумав. И вроде как ухватил её пальцы. Да только она сразу вывернулась и сбежала. Больше я эту девочку не видел. Дождь стал потише, и я отправился домой. – Он поднял глаза. – В саду и рядом с ним мне ни одной живой души не встретилось.
Михаил Павлович помолчал немного, затем, вздохнув, продолжил:
– После той ночи я сделался больным надолго… Да там самою собою и забылось. А как узнал о преступлениях, так сразу и вспомнил всё.
Кокошкин счёл возможным вставить слово:
– Не исключено и то, что вы, ваше высочество, единственно по причине болезни поверили в то, чего на деле и не видели.
Михаил Павлович смерил его тяжёлым, обречённым взглядом.
– Когда бы так… А вот на это что вы скажите?
И выложил на стол обер-полицмейстера детскую перчатку.
Сергей Александрович не стал расцеплять руки. Он посмотрел на вещь всё с тем же безучастным выражением лица. Затем ответил:
– Скажу, что полицейское расследование ведётся тщательно и добросовестно. Скажу, что благодарен вам, ваше высочество, за помощь и за ценное свидетельство. О результатах следствия буду докладывать и князю Эссену и лично вам.
Михаил Павлович поднялся и направился к выходу, только потом, уже на пороге, опомнился и обернулся, чтобы попрощаться…
После отъезда великого князя обер-полицмейстер убрал перчатку в ящик рабочего стола и сразу послал за бароном фон Лирнихом.
И вот, полицмейстер фон Лирних сидел и томился под взглядом начальника, прижавши к коленям навроде щита папку с отчётом Игнатьева. Однако робости не выдал и глаз малодушно не отвёл.
А Сергей Александрович тем временем привёл в порядок мысли и прервал-таки молчание.
– Сперва, Антон Матвеевич, – обратился он к полицмейстеру, – приготовьтесь внимательно слушать меня, затем я выслушаю ваши соображения, а после мы совместно обсудим суть происходящего и всю эту историю.
Затем он встал из-за стола, сложил на груди руки и, прохаживаясь по кабинету, подробно рассказал о визите великого князя. После уселся на место и спросил напрямую растерянного Лирниха:
– Не кажется ли вам, что это провокация?
– То есть? – не понял тот.