– Я вас, кажется, понял.
– Поверьте, господин полковник. Каждый из нас, будь он хоть барышня, хоть сильный человек, чего-нибудь да боится, за что-нибудь стыдится. Любого человека порой одолевают тягостные мысли, любому иногда что-нибудь этакое кажется. Причиной тому не только болезнь, но также и некоторые особенные обстоятельства. А потому, – он опустился в кресло за свой стол, – наше с вами первоочередное дело – разобраться.
И доктор тонко и естественно переключился на вопросы. Яков Густавович спрашивал, а пациент спокойно и охотно отвечал. Так постепенно нарисовалась общая картина его состояния.
– Теперь нам остаётся выяснить, что всё-таки вас беспокоит – видения или навязчивые сны, – резюмировал доктор.
– Да как же это выяснить?
– Продолжим, – кивнул доктор Торсберг. – Вот вы заявили, что якобы знаете, чей призрак вам является. И кто же это – ваш покойный знакомый или усопший родственник?
– Не то и не это, – ответил Михаил Павлович. – Речь идёт об исторической личности.
– То есть лично вы никогда не были знакомы?
– Нет, конечно же. Она жила… очень давно.
– Так кто же это?
Михаил Павлович самую малость смутился, прежде чем ответил.
– Марина Мнишек.
И тут же подозрительно взглянул на доктора. Но Яков Густавович даже не думал смеяться. Он с тем же спокойствием задал очередной вопрос.
– Но отчего вы так уверены? Ведь вы эту даму ни разу не видели.
– Я видел, – осторожно возразил Михаил Павлович. – Мне кажется, раньше я видел её – определённо видел, на портрете… – и, вздохнувши, смущённо добавил: – Впрочем, очень, очень давно.
Доктор подумал немного, затем встал и, повернувшись к пациенту спиной, принялся что-то искать на книжных полках, перебирая книги. Затем он снял увесистый том в кожаном переплёте, немного полистал его, а затем, раскрыв на развороте, показал Михаилу Павловичу.
– Узнаёте?
Страницу книги целиком занимал гравированный оттиск с портрета. Портрет казался странным, каким-то плоским и тяжеловесным. На нём изображалась женщина в старинном западноевропейском платье с круглым жёстким воротом и в короне причудливой формы. У женщины было вытянутое лицо с неестественно заострённым подбородком и крючковатым хищным носом.
– Что это? – опешил великий князь.
Яков Густавович аккуратно захлопнул книгу и поставил на место.
– А это, господин полковник, называется «парсуна». Так называли у вас в России первые писаные портреты. Прошу прощения, но здесь в то далёкое время собственные Тицианы не водились. Потому и рисовали, как умели. Это прижизненный портрет царицы Марины Юрьевны, писан сразу после воцарения.