Веснянка уже не бежала лихорадочно, она шла спокойно, твердо по холодному лесу и, взглянув в сторону где, наверное, был он, шептала про себя:
– Иди же ты прочь. Да и зачем здесь черный, с волчьими глазами…
И скучно было ей, Весняночке, вспоминать его и то, как она только что мучилась:
– Наше село любит песни и солнце. Не хочу твоей злобы и чащи, уйди ты. У нас светло, а ты из тьмы, злости.
А горящее, жаркое колесо зашипело и укатилось в холодную воду. Брызги от него взлетели и пропали.
* * *
После праздника Ярилы убрали жито. Веснянка бесцельно бродила по лесу, словно что-то потеряла здесь. Остановилась перед золотым деревом. На тихое-тихое озеро упал лист – один, другой, третий… Они зашевелились и посыпались. Трава дрожала мелкой дрожью, потом словно зыбь тронула ее, и она пошла волнами. Поднялся ветер, все кругом потемнело, металось и качалось. Веснянке показалось, что какое-то стройное дерево с длинными ветвями сорвалось с места и медленно идет к ней, а перед ним трава удлиняется и стелется по земле. Ветви, словно косы, развевались сзади. И вдруг она разглядела, что это приближается к ней женщина. Темное платье ее раздувалось сзади, как ветви или облако дыма, длинные до пят темные волосы путались за спиной с платьем. У нее были совсем белые руки, лицо с черными, как колодец, без зрачков, глазами и красивые тонкие и тоже черные губы. Все лицо ее казалось застывшим, кроме глаз, втягивающих внутрь… А холодный ветер бушевал везде. Женщина остановилась рядом, внезапно посерела, снова побелела. И Веснянка вскрикнула, такими страшными стали вдруг ее горящие глаза…
«Так вот что значит смотреть в глаза тоске», – подумала Веснянка и подняла голову, неотрывно глядя в эту пламенную сухую черноту.
Женщина вдруг завернулась в свои волосы и платье и стала отдаляться, как исчезающее дерево.
Веснянка не помнила, как добралась до реки, как окунула горячее лицо в ее холодные струи. Но даже все смывающая, утешающая вода не принесла ей облегчения. Странно, эта черная женщина не была ни безобразной, ни страшной. Но что-то неизбежное чудилось в ней. Не будь она такой бледной, с этими странными глазами, она бы казалась прекрасной. И было в ней что-то величественное.
Веснянка вспомнила все сказки, и другое ее имя – тоска-чаровница, и то, что до сих пор рассказывали старики про добрых молодцев, будто полюбивших ее больше жизни. Про тех, кто в битве кидается под меч, в пожаре – в огонь, в бурю – в море: везде они самые первые. Про тех, кому мало что дорого и кого мало что может согреть, кто ищет поцелуев земных женщин в тщетной надежде на тепло, но ни у одной из них нет таких сильных черных глаз, и бросают молодцы их без жалости. Про тех неприкаянных, которых проклинают и жалеют, которым всего мало и тесно в любой избе. Вспомнила Веснянка, что и про волка говорят, будто полюбил он эту женщину и потому превратили его в зверя. И вдруг горячо почувствовала она его ладонь, улыбку женщины из-за болота. Боль снова тихо шевельнулась в душе, потом разлилась, заполнила собой весь мир, подошла, встала рядом, взяла за руку.