— А откуда ты знаешь, сколько мне лет?
— Не больше полтинника, я думаю.
— А вот и нет! Мне, между прочим, через три месяца будет сто!
— Врешь! — не поверил Айво. — Ты не можешь быть младше меня на какие-то жалкие пятьдесят лет!
— И не вру вовсе! — защищалась она.
Их спор был прерван открывшейся дверью, и в комнату вошла зубастая акула с едой.
— Королева просила передать, что завтра на рассвете вас утопят! — торжественно объявила она, поставив поднос на пол, и ушла, громко хлопнув дверью.
— Утопят! — Лира побледнела, как мел, медленно осев на сухие водоросли. — Утопят…
— Хм, утопят, надо же! — фыркнул оборотень, беззаботно принявшись за еду. — Это становится интересным. Утопить меня еще никто не пытался. Повесить, отрубить голову, сжечь, подстрелить из-за угла — это да, но утопить?! Это что-то новенькое!
Девушка никак не отреагировала на его комментарий. Она сидела, опустив голову и глядя куда-то в пустоту отсутствующим взглядом. Тут еще Фэйт подлил масла в огонь.
— Что, значит, утопят?! — испуганно завопил он, когда и до него дошел смысл сказанной акулой фразы. — Я не хочу тонуть! Я хочу жить! Я хочу домой! Что же нам делать?
— А ну, заткнись, трус несчастный! — прикрикнул на него Айво. — И без тебя тошно!
Он присел рядом с Лирой на корточки и попытался привести ее в чувство. Она пришла в себя только после того, как оборотень вылил на нее кувшин холодной воды.
— Что ты делаешь? — немедленно огрызнулась она.
— Не смей вешать нос, — Айво приподнял ее за подбородок, заглянув в огромные испуганные глаза, — еще не все потеряно. Я думаю, что Соло уже выбрался из той ловушки и вовсю ищет нас. А если он доберется до королевы, то, поверь мне на слово, ей несдобровать!
— А мне почему-то кажется, что он пошлет нас на три известные буквы, как ему однажды посоветовал один горный доктор, — с горечью сказал Лира, и в ее прозрачных глазах жемчужинами сверкнули крупные слезы, — ты же знаешь, как мы его достали своими постоянными стычками и дикими выходками…
— Ни хрена ты не разбираешься в людях, — вздохнул оборотень. — Да он на седьмом небе от счастья, когда решает наши проблемы. Неужели ты этого еще не заметила?
— Ты что, сбрендил? Кому это может нравиться?
— Вот что я тебе скажу, — решился Айво, задумчиво глядя на стену. — Пока я бродил по Подземному миру, то словно вернулся снова в те далекие дни, когда учился жить один, без семьи. Я потому и отстал от вас тогда… И знаешь, мне показалось, что с Соло случилось что-то вроде того, что и со мной. За исключением того, что я не таскаю с собой повсюду живое зло. Ты заметила, что он никогда не смеется… Я научился улыбаться только через тридцать лет, а он, видимо, по каким-то своим причинам просто не хочет этому учиться… Может быть, еще просто не пришло его время. И это вовсе не значит, что мы ему безразличны… Ты как-то сказала, что он иногда хочет убить нас. Мне тоже так кажется, поэтому, я думаю, он и удирает от нас все время. И знаешь, мне тоже было нелегко начать путешествовать с вами… Одному гораздо проще: отвечаешь только за себя и… Не приходиться терять своих друзей и опасаться за их жизни. Я смог перешагнуть через эту боязнь, а Соло не может. Я больше не боюсь привязываться к друзьям, а он боится… Но я начал бояться трясины одиночества, а он, видимо, привык к ней. И вот это страшно… Он может окончательно заблудиться в лабиринте собственного одиночества, если ему не помочь.