Теперь скрывать авторство романа уже не имело смысла; Джейн поняла, что «тайна распространилась так широко, что теперь это уже даже не тень тайны». В конечном итоге она перестала беспокоиться. «Я уверена, что, когда появится третий, я даже не буду пытаться лгать о нем», – писала она. Джейн решила «попробовать извлечь из него как можно больше денег, а не таинственности».
Слава неизвестного автора самой модной книги года распространилась далеко за пределы Хэмпшира и Кента. Отличавшаяся необыкновенным умом Анабелла Милбэнк, которая вскоре выйдет за лорда Байрона, хвалила «Гордость и предубеждение» за то, что автор избегает «обычных приемов сочинителей романов – ни утопающих, ни пожаров, ни сбежавших лошадей, ни комнатных собачек и попугаев, ни горничных или модисток, ни тайных встреч или переодеваний. Думаю, это самое правдоподобное сочинение из всех, что я когда-либо читала».
Соседи Джейн постепенно начали смотреть на нее другими глазами. «До публикации «Гордости и предубеждения», когда весь свет узнал, какой бриллиант запрятан в этой несгибаемости, – писала Мэри Рассел Митфорд, – в обществе на нее обращали не больше внимания, чем на кочергу или каминный экран, или еще одно высокое прямое полено, тихо и мирно стоящее в углу. Теперь-то, конечно, другое дело – она по-прежнему осталась кочергой, но этой кочерги все боятся».
«Кочерга» Джейн все еще волновалась, как любой неопытный писатель, которому не терпится узнать, что люди прочли и оценили ее произведение. Она очень обрадовалась хвалебному письму от Кассандры, которое пришло «как раз вовремя», чтобы подбодрить ее. В «Гордости и предубеждении» издатели допустили несколько опечаток, худшая из которых состояла в «соединении двух реплик в одну». Будучи перфекционисткой, Джейн никак не могла успокоиться, что мешало ей насладиться успехом. Но в целом она была «достаточно тщеславна и вполне удовлетворена».
Джейн также радовалась доброжелательным отзывам друзей. «О! Я снова получила столько приятной лести от мисс Шарп!» – писала она, два раза использовав восклицательный знак, который встречается у нее нечасто. «Она превосходный друг. Меня также читают и любят в Ирландии», – добавляла Джейн, показывая, что до нее дошли известия о людях, которые прочли ее произведение, даже не зная ее имени. «Я нисколько не расстроюсь, – также отмечала она, – если в конечном счете мой портрет окажется на выставке – в красном и белом, со склоненной набок головой». Она имела в виду, что ее изобразят так, как Джошуа Рейнольдс изображал светских красавиц.