Впоследствии мистер Лайфорд утверждал, что «предположительно лопнул крупный кровеносный сосуд… можно сказать, что после четырех месяцев болезни она умерла внезапно». Он часто говорил нечто подобное родственникам своих пациентов, чтобы те думали, что дорогие им люди умерли внезапно, без мучений.
На самом деле все произошло немного иначе. Джейн умирала на протяжении всей короткой летней ночи. Кассандра «шесть часов сидела рядом с ней с подушкой на коленях, чтобы поддерживать ее голову, которая почти скатилась с кровати». Устав, Кассандра позволила Мэри сменить себя, но в три часа ночи вернулась. Джейн была еще жива: «Каждый вдох сопровождался слабым движением головы, почти до самого конца». В дневнике Мэри Остин, таком же практичном, как хозяйка, отмечается, что «Джейн испустила последний вздох в половине пятого утра; с ней были только мы с Кассандрой».
Кассандра в течение нескольких следующих дней подробно описала смерть сестры. Джейн «почувствовала, что умирает, примерно за полчаса до того, как успокоилась и как будто впала в беспамятство», читаем мы. «В эти полчаса… она не могла нам объяснить, что ее мучит… Она говорила: «Боже, дай мне терпения. Молитесь за меня. Молитесь за меня». Голос ее был страдальческим, но говорила она разборчиво».
Теперь Джейн, лежавшая на кровати в доме на Колледж-стрит, выглядела умиротворенной. «Она была похожа на прекрасную статую», писала Кассандра, «с таким светлым безмятежным выражением на лице, что его было приятно созерцать». Конечно, Кассандра рисовала «совершенный образ», которого требовала семья Остин и который у самой Джейн, наверное, вызвал бы «отвращение и негодование». Кто знает, как на самом деле выглядело ее мертвое тело? Но не подлежит сомнению, что любящий взгляд Кассандры видел только красоту. Теперь Кассандре предстояло последний раз позаботиться о сестре: «Я сама закрыла ей глаза, и это было большой наградой для меня – оказать ей эту последнюю услугу».
«Их связывали почти идеальные любовь и доверие, – писала племянница Джейн, – и столь же сильной и долгой была печаль оставшейся жить, когда они расстались навек». На протяжении всей этой книги голос Джейн звучал громче – ворчал, смеялся, подтрунивал, хвалил. Несмотря на подчиненное положение в иерархии двух сестер, Джейн заслонила Кассандру и почти вытеснила ее из нашего рассказа. Представление о Кассандре как об эмоционально холодном человеке также не вполне справедливо. После смерти сестры она словно хвасталась своим стоицизмом, и эти слова часто ставили ей в укор: «Я совсем не подавлена и лишь немного «нелюдима».