И при всем этом русский православный поп не чета разным там католикам и адвентистам седьмого дня. Он и по матушке может, когда уж совсем невмоготу станет, да и выпьет при случае, а если обстоятельства потребуют, сумеет и на гармошке сыграть и частушки смачные прогорланить. У православного попа это в крови.
Помнится, сидели мы в летнем кафе. Ну не просто сидели, с толком. Заходит поп благочинный в рясе, становится у стойки, терпеливо ждет. Терпения нашему православию не занимать. А тут как на грех бармен отлучился. Он из грузин был, тоже православный, только непоседливый.
Ну я и говорю:
— Батюшка, да подсаживайтесь к нам. Когда еще бармен этот появится. А у нас все есть, вон и колбаска нарезана!
Батюшка, не чинясь, подсаживается за наш столик. Налили мы ему. Батюшка перекрестился, хвалу Господу вознес и маханул соточку. Хорошо она ему пошла, как Господь наш Вседержатель по душе босыми ножками протопал!
Посидели, поговорили. Очень умный был батюшка и Библию хорошо знал, цитировал ее уместно.
Тут я возьми да и спроси:
— А как у нас с верой, батюшка?
Батюшка так же прямо и ответил:
— С верой все з… зашибись, сын мой. С деньгами хреново!
В другой раз был ответственным дежурным по городу. Еду на машине, смотрю, послушник из монастыря, что у кинотеатра «Родина», прямо на перекрестке болтается. Именно болтается, потому что прямо стоять у него не получается. Соблазнил его враг рода человеческого, допился послушник до положения риз. В изумленном и даже приближаемом к невменяемости состоянии стоит послушник и Бога просит, чтобы дал ему, значит, до кельи дойти. Бог его пожалел и меня на машине послал.
Глянул я на будущего попа, аж сердце зашлось. Остановился, посадил его в машину, привез на проходную. В монастыре раньше войсковая часть стояла, она к тому времени еще квартировала там, занимая часть монастырских покоев. И вот ведь какая закавыка, солдатики в общей казарме живут, а послушники — в отдельных кельях. А на проходной они двумя нарядами дежурили — одни в форме цвета хаки, другие в черных рясах.
Привез я послушника.
— Ваш? — спрашиваю.
Солдатики оживились.
— Не-е, это не наш.
Монахи с полным хладнокровием:
— Наш это! Спасибо брат, не бросил раба божьего в беде! — и с этими словами они его под руки подхватили и повели в заветную келью, дабы повинный в грехе брат отоспался и с новой силой молитве предался. Ему ведь много чего отмолить предстояло.
Смотрю я ему вслед и спрашиваю:
— А как же ему теперь после выпивки? Достанется, наверное?
— Бог простит, — говорят монахи.
И я им позавидовал. У нас ведь как? Только выпей, тут тебе и жена, и теща претензии выскажут, начальство на работе коситься станет, соседи неодобрительно шушукаться начнут. А у них только помолись, бог все грехи спишет.