— Да, — усмехнулся он. — Я здесь родился.
— Я тоже родился в Волгограде, — сказал старичок. — Тогда его еще именовали Сталинградом. Тем не менее… — он слегка привстал со скамьи, — потомственный иудей Моисей Соломонович Гриц. Впрочем, сейчас все перепуталось и по паспорту я Михаил Семенович, сами знаете, разные были времена… — он выжидательно посмотрел на собеседника.
— Горышев Илья Самойлович, — представился тот.
— Самойлович? — брови старичка радостно шевельнулись. — Видимо, вы уже на пенсии?
— Второй год, — признался Илья Самойлович.
— А до выхода на пенсию чем занимались? — поинтересовался старичок. Аккуратно доев мороженое, он достал большой носовой платок, развернул его, аккуратно промокнул губы и, не менее аккуратно свернув платок, спрятал его в карман. — Извините великодушно, может, я излишне настойчив…
— Что вы, — сказал Илья Самойлович, которому вдруг захотелось выговориться. — До пенсии я на заводе «Баррикады» работал. В конструкторском бюро. Теперь завод, увы, влачит жалкое существование.
— Ох уж эта перестройка, — недовольно сказал Гриц. — Погорячился Михаил Сергеевич, родимец ему в голову! Всю страну на дыбки поднял! Какой завод был! Какой завод!
— Завод у нас был прекрасный, — согласился Илья Самойлович. — На оборонку, сами понимаете, работали.
— И как на пенсии? — тонко усмехнулся старичок.
— А как может быть на пенсии? — пожал плечами Илья Самойлович. — Что в наши дни пенсия, когда цены вверх ползут, как ртуть в термометре в июльскую жару?
— Да, — осторожно сказал Моисей Соломонович. — Нашему брату, пенсионеру, достается.
Илья Самойлович вновь ощутил желание выговориться. Когда человека что-то гнетет или тайна распирает его изнутри, всегда хочется с кем-то поделиться своими проблемами. Незнакомый человек для этого подходит как нельзя более. Облегчишь душу и расстанешься с ним навсегда. Ни у тебя, ни у него никаких проблем.
Поэтому люди порой так откровенны в поездах и в гостиницах. Хочется, как в старой болгарской сказке, крикнуть в яму, что у царя Траяна ослиные уши.
— Моисей Соломонович, — улыбнулся он. — Трудно в жизни бывает дуракам. Умный человек без средств к существованию не останется.
Старичок промолчал, но выразительно окинул взглядом одежду собеседника. Горышев перехватил его взгляд и засмеялся.
— Не смотрите вы на это барахло, — посоветовал он. — Обычная спецодежда. В конструкторском бюро я носил белый халат, а здесь, вот, таскаю это тряпье.
— Работа требует, — понимающе кивнул Гриц. — Извините за нескромность, но что же это за работа? На паперти стоите?