Он замолчал, внимательно повел ухом, ухмыльнулся и негромко сказал:
— Мыши пищат. Это к покойнику, бля буду!
Игорь Николаевич прислушался, но ничего не услышал. А Бычень только махнул рукой — чего на слова выжившего из ума дурака реагировать. Ясно ведь — чудит! Прикалывается по-своему, по-зековски, по-другому ведь не умеет.
После заявления Вани Грека настроение у всех упало, допили водку, улеглись каждый на своем топчане. Свет не гасили. Сквозь тусклое непромытое стекло светильника он и так едва пробивался. Игорь Николаевич хотел вспомнить что-то хорошее, случившееся у него в жизни, только обязательно без жены. Печально было ему вспоминать Лиду. Вроде и жизнь прожили, а бог детей не дал. Через это, наверно, и случились с ним все беды. Были бы дети…
Ваня Грек на своем топчане вдруг захрипел, забился, словно ему сон страшный приснился. Бычень ровно не спал — наклонился над бывшим зеком, круглое лицо его сразу стало строгим и сосредоточенным. Встревоженный Игорь Николаевич поспешил к нему.
— Ты водку где покупал? — тихо спросил Бычень. — В магазине?
— Откуда? — в тон ему отозвался Игорь Николаевич. — У Мурата брал из квартиры.
— Кажись, кончается, — сказал Бычень. — Что это? Неужели отравление?
— Не похоже, — Игорь Николаевич вгляделся в морщинистое лицо старого рецидивиста. — Если бы отравился, рвало бы, пена изо рта б пошла. А тут… Похоже, сердце прихватило.
Ваня Грек вдруг шевельнул рукой, судорожно вздохнул.
— Мыши, — еле слышно сказал он и затих, словно потратил на эти слова последние силы. На лице его загуляла безразличная, насмешливая к смерти и окружающим улыбка, небритые щеки начали стремительно темнеть, и в краешках губ появилась белая пена.
— Отмучился, — сказал Бычень, сунулся к своему топчану, достал шапку надел ее и тут же, словно спохватившись, снял.
Остаток ночи они не спали.
Из картонных коробов для бытовой техники соорудили покойнику гроб, для надежности перетянули картон веревками и отнесли мертвеца в дальний угол подвала. Затем, не сговариваясь, принялись копать подвальный песок, песок слежался и поддавался с трудом, но к утру яма была достаточно глубока, чтобы принять завернутое в картон тело. Земля принимает все, ей просто некуда деваться.
— Ну вот, — сказал Бычень, вытирая седую голову, мокрую от пота. — Отмаялся раб божий!
— Бугорок бы надо небольшой, — прикинул Игорь Николаевич. — Просядет ведь земля.
— Какая разница, — отозвался Бычень. — Подвал. Кому здесь приглядываться?
— Не по-людски все, — Игорь Николаевич вздохнул, глядя на прямоугольник влажного песка. — На кладбище бы надо…