Вообще он приехал на два дня. Режиссер об этом знал, более того, они так и договаривались. Но ему вдруг стало отчего-то неудобно, и он промолчал.
— Значит, на сутки приехал? Задержись. Работа нам предстоит с тобой большая. Речь идет о судьбе картины. В таком виде сценарий снимать нельзя. Нечестно. — Режиссер вдруг закричал: — Работа предстоит огромная! — И добавил нежно: — Что ты молчишь?
Он знал, что вся огромная работа сведется к тому, что Режиссер приведет его домой и, пылая от нетерпения, прочтет кусок текста, который сочинил сам, уже прочитал своей жене, и они с ней всласть насладились этим творением. Люди обожают заниматься не своим делом: комики пытаются быть трагиками, поэты — драматургами, драматурги — прозаиками, актрисы — играть мужские роли… Что ж тут особенного — Режиссер хотел писать.
— Что ты молчишь?
И еще он знал конец: устав от выматывающих споров, от заискивающих режиссерских глаз, от торопливых пришепетываний его жены («Умоляю, верьте ему! Он талантлив! Мне неудобно об этом говорить, я жена, но он безумно талантлив!»), он, подправив самые ужасные фразы, согласится со всем, только бы уехать из этого сумасшедшего дома назад — к морю и солнцу… И Режиссер будет провожать его на поезд, они зайдут в ресторан и после на прощанье будут объясняться у поезда в творческой любви.
— Что я предлагаю… — В руках Режиссера появилась папочка. — Ну, сначала о мелочах. Мне очень понравилась такая фраза… я ее услышал в троллейбусе… ты ведь редко ездишь в общественном транспорте… значит, фраза: «Хоть плохонький, да свой». И еще: «Сижу одна и кукую»… И еще третья фраза… Вот черт, склероз… забыл! Но это все мелочи. Теперь главное: я не требую авторских, но то, что я придумал для финала… Когда я прочитал Вале… Ей плевать, что я муж, я слышу от нее иногда такие вещи…
— Я понял.
— Короче, мне неловко говорить, но словечко «гениально» мелькало. — Режиссер засмеялся. — Итак, читаю новый финал нашей картины. Повторяю, авторских не требую.
И Режиссер замолчал.
— Ну и что же ты не читаешь?
В ход опять пошла батарея — Режиссер зябко потер руки над воображаемым костром.
— Короче: я все время думал, почему у тебя она погибла?
В комнату заглянул Сережа.
— Мы работаем! — бешено заорал Режиссер. Сережа исчез.
— Понимаешь, смерть… — Это уже было доверительное шептанье. — Я пытался даже переставить эпизоды; всунуть ее гибель в начало, перед первой сценой на экс-ка… экс-ка-латоре, проклятое слово… Я все делал. И тут я пришел к выводу… сейчас ты меня убьешь… — И Режиссер прокричал: — Она не погибла! Только сразу не отрицай!