Тебя ж Своею волей сотворил
Господь, – Его я собственность и должен
Служить Ему; дары Его – лишь милость,
И в наказаньи также волен Он.
Пусть так; Его я покоряюсь каре;
Я прах и должен возвратиться в прах.
Приветствую я час уничтоженья,
Когда б он ни пришел! Но для чего
Рука Его откладывает кару,
Которую хотел Он в тот же день
Свершить? Зачем живу, не умираю,
Дразнимый смертью? Для чего мне длить
Страданья и не гибнуть? О, как рад бы
Я встретить смерть, назначенную мне,
И сделаться бесчувственной землею!
Как рад бы лечь, забыться вечным сном,
Как бы на лоне матери! Спокойно
Тогда я спал бы; голоса Его
Тогда я не боялся бы, как грома,
И не грозило б худшее ничто
Тогда ни мне, ни моему потомству!
Одно сомненье мучит лишь меня:
Быть может, я не весь умру; быть может,
Дыханье жизни чистое – душа,
Которую вдохнул Бог в человека, –
Не умирает вместе с этим прахом
Телесным; может быть, в моем гробу
Или в другом ужасном, мрачном месте
Жизнь буду длить я, как живой мертвец?
О, страшно, страшно, если это правда!
Но как же так? Ведь только дух грешит,
Когда живет, и смерть живому духу
За грех возмездье, плоть же без него
Жить иль грешить одна никак не может.
Итак, я весь умру, и пусть на этом
Сомненья успокоятся мои.
Ведь если Вседержитель бесконечен,
То разве бесконечен гнев Его?
Будь это даже так, зато не вечен
Я, человек, – на смерть я осужден.
Как может длиться кара бесконечно
Над тем, кто смертью кончит жизнь свою?
Иль может Бог смерть сделать несмертельной?
Хоть Бог и всемогущ, но это было б
Противоречьем чересчур большим,
Свидетельством лишь слабости, не силы.
Ужель, карая человека, Бог
Конечному дать мог бы бесконечность,
Чтоб Свой насытить ненасытный гнев?
Так прах земной изъял бы Он из власти
Законов всех природы: ведь причины
Лишь действуют в пределах вещества,
А не во всей своей природной силе.
А если смерть не есть один удар,
Лишающий сознанья, как я думал,
А вечное несчастье от сегодня
И без конца, во мне и вне меня!
О горе мне! Я вновь терзаюсь страхом,
И эта мысль как громом поражает
Мою незащищенную главу!
И смерть и я – равно мы оба вечны,
Воплощены в создании живом,
И не один я – все мое потомство
Несет проклятье. Славное наследство
Я вам оставил, сыновья мои!
О, если б мог я все его истратить
На самого себя и не оставить
Вам ничего, – о, как тогда вы стали б
Благословлять, не проклинать меня!
Зачем за грех, единым совершенный,
Должно все человечество страдать
Невинное? Но можно ли невинным
Его назвать? Все то, что от меня
Произойдет, испорчено заране,
Развращено и волей, и умом
И будет и в поступках, и в желаньях
Подобно мне. Так может ли оно