Она так и не пойдет в студию. Сядет в кафе и будет рисовать прохожих, посетителей за соседними столиками, покупателей в магазине напротив. Она будет понимать, что это нечестно – Тим наверняка торопился уйти, чтобы освободить ей рабочее место – но не сможет заставить себя вернуться. А на закате, когда солнечный луч на несколько минут пронзит стеклянную крышу над головой и зальет насыщенной ржавчиной мостовую, Вероника напишет Тиму: «Вы не против, если я сегодня приглашу в студию гостей?»
Время идет, Вероника набрасывает перспективу улицы, пытаясь с помощью угля и крафта передать всю роскошь насыщенного алого света. Солнце уходит за угол дома, зажигаются фонари, экран смартфона вспыхивает ответом.
«Конечно».
Вероника уже пишет Джейкобу, когда приходит еще одно сообщение:
«Мне ведь надо расплатиться за сегодня, верно?»
Тим никогда не вставляет в сообщения смайликов, но Вероника чувствует улыбку – ту самую, с блеском стекол.
|13|
В кончики пальцев врезается потертая шероховатость колпачка – Вероника закручивает тюбик с краской, откладывает его в коробку. Кобальт с пятном мадженты на гладком боку ложится на смятую, выдохшуюся сиену, скрывая собой ядовитую этикетку стронция, и теряется в общем калейдоскопе красок, только начатых и уже заканчивающихся, чистых и перепачканных другими цветами.
– Я ставлю чайник, ты будешь? – раздается голос Тима от дивана. Вероника кивает, не отводя взгляда от холста – но не потому, что боится посмотреть. Просто этот диалог повторяется каждый день. Ей не нужно оборачиваться, чтобы знать, что ее поняли правильно.
Вероятно, за это стоило благодарить Сару. Когда гости пришли в тот вечер, каждый из них бросил на Тима заинтересованный взгляд – но только она вполголоса спросила Веронику:
– Опять?
– Что «опять»?
– Ты снова его пригласила? – спросила Сара, чуть поморщившись, а в глазах читалось предостережение – и одновременно любопытство, предвкушение, ожидание. Вероника инстинктивно ссутулилась под этим взглядом, пытаясь придумать правильный ответ – и вдруг, как в тот момент, когда она решила отказаться от любых таблеток, внутри что-то изменилось, стало ясным и очевидном.
– Тим живет здесь, – сказала Вероника и расправила плечи.
– Здесь? С тобой? – глаза Сары вспыхнули.
– Нет. Я разрешила ему жить в студии. Потому что у Тима проблемы с жильем и нужно закончить свой материал, – Вероника сама слышала в своем голосе нотку гордости, только не понимала, за кого – себя и студию или Тима и его материал. А может, за всех вместе.
– А, – только и ответила Сара, пожав острыми плечами, и отошла в сторону.