На работе Вероника молчит и часто смотрит на часы.
Студия – это смятые простыни на старом диване. Серые прямоугольники холстов, вздувшееся дерево столешницы на кухне, красные пятна помидоров в холодильнике, прозрачная слюда белого вина в бутылке. Запах масляной краски и крепкого чая. Шум воды в душе, тихий стук клавиатуры, шелест чужого дыхания.
В студии Вероника много говорит.
В студии она живет.
|2|
Трамвай с мягким шорохом трогается с места, остановка уплывает назад, мелькает ряд окон, тянется гладкое полотно стен, исчезая в провалах перпендикулярных улиц. Они сидят в разных концах вагона, не глядя друга на друга, но она точно знает, в какой момент он поднимется, подойдет к двери. Следующая остановка, трамвай плавно тормозит, и Тим выходит. Шагает по платформе, мгновение они движутся параллельно – затем трамвай вновь разгонится, и Вероника успеет только поймать прощальный блеск очков.
Она сойдет на следующей остановке и придет в студию первой. Остановится на пороге, чтобы запомнить студию такой, какой та была раньше – тихой и пустой. Пройдет мимо холстов, пустых и переполненных ее мыслями, законченных и ожидающих своего часа. К тому моменту, когда Тим откроет дверь своим ключом, Вероника уже успеет переодеться и начать писать – это значит, что ее не нужно трогать. Тим сядет на диван, поднимет с пола ноутбук и тоже уйдет с головой в работу. Спустя несколько часов кто-то из них оглянется на окно, окинет взглядом желтеющий в вечерних лучах город и спросит: «Чай?»
После этого они уже не будут работать – время больше не может принадлежать каждому из них, оно станет общим, тягучим и неуловимо быстрым. И только когда Вероника в сотый раз скажет: «Пора», время снова распадется, густыми каплями кленового сиропа застынет на двух разных нитях – двух разных путях. Вероника выйдет из дома и пойдет к остановке – будто отматывая запись назад, она повторит все свои шаги в обратном направлении, пока не доберется до квартиры Софи. Время будет прилипать к пальцам, оседать на экране смартфона, который теперь приходится выключать и прятать. Вероника примет душ, отмоет лицо и руки, и на несколько часов нить ее жизни очистится, натянется ясной и стройной прямой.
– Ты пойдешь завтра в группу? – спрашивает Софи.
– Нет, – Вероника улыбается, и ее глаза при этом блестят.
Ей больше нечего делать на занятиях. Ей не о чем больше рассказывать.
Перевернутый экраном вниз смартфон вспыхивает тонкой полоской. Сироп времени течет густой волной, переливается через край, заполняет блестящие глаза Вероники – чтобы завтра стать прозрачным янтарем воспоминаний.