Большинство зрителей уже сидели на своих местах, постепенно заполнялись и ложи патрициев.
Из ложи сенатора Диона Сплендидуса, соседствующей с императорской, отлично просматривалась вся арена. Ковры и подушки обеспечивали комфорт, полагающийся по рангу.
Никогда прежде цезарь не устраивал праздника с таким размахом. Возбужденную публику ожидало поистине редкостное зрелище.
Дилекту и прежде не прельщали игрища, теперь же, охваченная страхом, она и вовсе их возненавидела.
До сих пор она взирала на участников с полным равнодушием. Профессиональные гладиаторы никоим образом не интересовали юную патрицианку, в жизни она с ними никогда не соприкасалась. Воины-негры и рабы ничем не отличались для нее от зверей, с которыми они иногда вступали в поединок, тогда как преступники, осужденные искупить свою вину на арене, вызывали у нее лишь мимолетное чувство жалости. Юную красавицу без сомнения сильно возмутила бы жестокость боксеров на ринге или же регбистов на матче за первенство университета, однако ее совершенно не трогала жестокость римской арены, ставшей неотъемлемой частью жизни ее народа.
Но сегодня... Сегодня ее бил озноб. Она видела в игрищах угрозу собственному счастью и жизни человека, которого любила, хотя внешне никак не проявляла своей тревоги. С замиранием сердца ждала прекрасная ясноокая Дилекта, дочь Диона Сплендидуса, прибытия цезаря, что служило сигналом к открытию игр.
Наконец появился Сублатус. Как только он уселся, в центр арены из-за поднятой решетки потянулись участники предстоящих игр, которые должны были продлиться целую неделю. Впереди всех шли трубачи. За ними пленники, а следом дикие звери. Последних вели рабы-негры, а наиболее сильных и свирепых везли в клетках на колесах.
Это были в основном львы и леопарды. Здесь была также пара буйволов и несколько огромных обезьян.
Участники выстроились в сомкнутую фалангу перед Сублатусом, который произнес краткую речь, суля свободу и награду победителям. Затем их, подавленных и угрюмых, вновь увели в темницу.
Дилекта впилась глазами в лица бойцов, выстроившихся перед ложей цезаря, но Максимуса Прекларуса среди них так и не обнаружила. Вытянувшись в струну и затаив дыхание, она застыла в страшном напряжении и не заметила вошедшего в ложу человека, который опустился на скамью рядом с ней.
- Его здесь нет, - произнес мужчина. Девушка мгновенно повернулась.
- Фастус! - воскликнула она. - Откуда ты знаешь, что его нет?
- Так я приказал, - ответил он жестко.
- Он умер? - вскричала Дилекта. - Ты приказал убить его?