Повсюду звучал оживленный говор и смех. Бродячие торговцы сладостями и игрушками насилу пробирались сквозь людскую массу, расхваливая свой товар. На всем пути следования от дворца до Колизея выстроились легионеры, сохраняя свободный проход посередине бульвара.
Наконец вдали со стороны дворца зазвучали фанфары. Публика встрепенулась.
Показался кортеж, возглавляемый двадцатью фанфаристами, за которыми, вызывая бурные аплодисменты, следовал отряд императорской охраны. Гул восторженных голосов медленно катился вдоль бульвара, сопровождая появление цезаря. Одетый в пурпурную с золотом мантию, он восседал один в колеснице, запряженной львами, которых вели за золотые ошейники чернокожие великаны.
Цезарь даже не догадывался о том, что аплодисменты черни относятся вовсе не к нему, а к прикованным к колеснице пленникам.
По традиции на арену выпускали самых могучих пленников. На сей раз эта участь выпала Ниуото, вождю негритянского племени багего, Цецилию Метеллусу, центуриону легионеров императора Востока, и Кассиусу Асте, племяннику того же императора. Однако наибольший восторг у толпы вызывал белый варвар-гигант с копной густых темных волос, почти обнаженный, если не считать набедренной повязки из леопардовой шкуры. О нем рассказывали самые невероятные истории.
Казалось, он не замечал ни ошейника, ни золотой цепи, которой был прикован к колеснице цезаря. Он гордо шел с высоко поднятой головой, не выказывая ни малейшего страха. В непринужденной мягкости его походки было неуловимое сходство с диким хищником.
Затем внимание толпы переключилось на пленных багего, прикованных друг к другу за ошейники, и на могучих гладиаторов в новых сверкающих доспехах. Следом за ними появились носилки с полководцами, знатными вельможами и летописцами.
Шествие замыкали стада и табуны, захваченные у багего.
Дилекта наблюдала за процессией с крыши своего дома, выискивая среди пленников Максимуса Прекларуса, но его там не оказалось. Девушка не на шутку встревожилась. С тех пор как ее возлюбленный попал в тюрьму, она не имела от него никаких вестей и не было никого, кто мог бы сказать ей, жив ли вообще Максимус Прекларус. И Дилекта поспешила с матерью в Колизей, чтобы присутствовать на открытии игрищ. Ее душу терзал страх за Максимуса Прекларуса. Если он окажется на арене, то как бы с ним не случилось беды. Если его там нет, то скорее всего он убит приспешниками Фастуса.
В Колизее собралась огромная масса людей, с нетерпением ожидавших прибытия цезаря в сопровождении кортежа и открытия игр, намеченного на полдень.