— Тебе пора? — спросила она солдата.
Солдат вздрогнул, когда спящая заговорила.
Она лежала, по-прежнему не шевелясь, только губы двигались.
— Тебе пора уходить? — повторила она. — Уходишь?
13.
В это время на дворе зашумел мотор, взвизгнули тормоза.
Чужие звуки эти донеслись до шестого этажа, и солдат прислушался, а она, лежавшая как во сне, вскочила, села на край кровати, потом кинулась что-то искать, все искала и не могла найти. Он помог бы ей, но не знал, что именно она ищет, а спросить не решался.
Она перерыла всю постель — подняла простыни, подушки, распахнула одну дверцу шкафа, потом другую, снова присела на край кровати, закрыла лицо ладонями и снова встала, но теперь искала только глазами и наконец нашла — зеленый халат, висевший на углу зеркала.
Она накинула халат и заглянула в глаза солдату, то ли его, то ли себя о чем-то спрашивая, но так и не смея спросить.
Тогда он сам спросил.
— Чужая? — спросил солдат.
— Что?
— Машина.
Она неохотно кивнула.
— Ждешь? — тихо спросил он.
Она опять заглянула ему глубоко в глаза, самого его, однако, не видя, и вообще, наверное, ничего не видя.
— Сиди, — сказала она, взяв солдата за плечи и усадив на кровать. — И не откликайся.
Сама села рядом и застыла в ожидании.
Через минуту послышались шаги.
По ступенькам.
На лестничной площадке.
Потом стихли.
И залился дверной звонок.
— Си-ди!.. — беззвучно повторила она одними губами, и ее пальцы вцепились в его руку.
Было тихо.
Только большой, тяжелый самолет, груженный, может, танками, а может, ракетами, замедляя скорость, приближался к близкому аэродрому, и весь дом дрожал, и крылатая тень скользила по крышам, стенам домов, по зеленой поляне и песчаной пустоши, изгибаясь, меняя форму, сужаясь, и расширяясь, и острея.
И, видно, напуганный этой тенью, не ко времени кукарекнул петух в самаритянском селенье.
В дверь позвонили еще раз, неизвестно какой по счету, потому что раньше не слышно было из-за самолета.
Потом наступила тишина.
И опять зазвучали отчетливые шаги — удаляясь.
По лестничной площадке.
А затем по ступенькам — вниз.
Она вышла в гостиную и прильнула к окну, не отодвинув штору.
Штора была редкой, прозрачной, и она увидела девушку в солдатской форме, которая вышла из дому и села за баранку джипа.
Девушка захлопнула дверцу, и джип, слегка присев на задние колеса, рванулся вперед, рыча разъяренным псом.
— Твоя?
Она обернулась и увидела, что солдат — рядом.
— Одна я. Сказала ведь.
— Так почему не впустила?
— Приедет еще. Попозже.
Он уперся ладонями в окно и прижал ее к стеклу, не давая пошевелиться.
— Кто ты? — снова спросил он.