Уолтер не без труда нашел среди посуды старую медную джезву, оторвал пару кусков от большого рулона дешевой ткани, лежащего на окне и полез в ящик за чистящим порошком. Эльстер смогла купить кофе в одной из местных лавок, и сейчас пачка лежала в запертой кухонной тумбочке с номером их комнаты.
Ему хотелось чем-то порадовать Эльстер. Он заглянул к ней в комнату — она еще спала, привычно свесив руку с кровати.
Он постелил ткань на колени, зажал между ними ручку джезвы и принялся методично очищать медную поверхность, стараясь не думать, как давно этого не делали. Одной рукой делать это оказалось неожиданно тяжело, к тому же тряпка только размазывала грязь.
— Я квартируюсь здесь полтора года, и еще никто ей не пользовался. У местных нет денег на кофе, — внезапно раздался над ухом каркающий голос.
Уолтер обернулся и с трудом сдержался, чтобы не отшатнуться. Рядом стоял старик с обезображенным лицом.
Единственный глаз, старческий, водянисто-голубой, в красных прожилках, смотрел на него с настороженной неприязнью. Вместо второго — уродливый шрам, зачем-то грубо зашитая глазница. Старик криво улыбался, обнажая кривые желтые зубы. Вместо губ вокруг провала рта расходились розовые бугристые пятна — скорее всего, кто-то сильно разбил ему лицо.
— Я не ношу масок, — с вызовом произнес старик.
— Это ваше право, — спокойно ответил ему Уолтер, опуская глаза к джезве.
— Меня зовут Нед, — сообщил старик.
— Уолтер.
— Девочка с короткими волосами — твоя сестра?
— Да, — предпочел соврать Уолтер.
— Смотри за ней получше, она нравится нескольким постояльцам и не нравится их женам.
— Скоро мы уедем и оставим этих достопочтенных господ их супругам.
— Ты из благородных чтоль? — с неприязнью спросил его старик. — Образованный небось?
Уолтер грязно выругался про себя, и тут же подумал, что надо было вслух — может, тогда старик бы отстал.
Но Нед не собирался отставать. Он уселся рядом на колченогий табурет и достал из-за пазухи закопченную металлическую трубку с костяной чашей сбоку. С отвратительным скрипом подвинул небольшой рычаг у мундштука, и трубка тихо засвистела, разогреваясь.
Уолтер поморщился и покосился на трость. Можно было прогнать старика, но ему не хотелось конфликтов. Впрочем, дышать опиумным паром и слушать старческие бредни ему тоже было неинтересно.
Когда-то можно было курить опиум только в специальных клубах, где трубки разогревались на специальных лампах. Богатые курильщики до сих пор предпочитали именно такой способ — роскошные интерьеры, тусклый свет масляных ламп, путающийся в цветных стеклах. Те, у кого денег не было, курили саморазогревающиеся механические трубки и имели возможность досаждать случайным собеседникам.