— Да, конечно… знаешь, мы когда с Беккой заехали, в первый же вечер у меня в комнате разговаривали, и вдруг какой-то пьяный начал ломиться. Ну Бекка достала револьвер и дважды выстрелила в закрытую дверь. Я дырки заткнула потом, но все равно хорошо слышно…
— Потрясающая женщина, — проворчал Уолтер.
— Да, она такая… смелая. Или отчаявшаяся. Не знаю. Но стреляет хорошо, — улыбнулась она.
— Да уж, я видел. Пойдем. Эльстер?..
— Что?
— Что это такое звенит у тебя в карманах?
— Ключи, — невинно ответила она.
— А точно не ложки?
— Уолтер, зачем мне местные грязные, противные ложки, которые неизвестно кто в свой слюнявый рот совал? — возмутилась она. — Чтоб ты знал, я нам с тобой купила новые, в лавке! А это мне трогать даже мерзко!
Она придерживала дверь, чтобы он мог выйти. Проходя мимо, Уолтер не удержался и двумя пальцами вытянул из ее кармана блестящую золотистую ложку. Тяжело вздохнул и опустил обратно.
…
В экипаже Уолтеру пришлось снять маску и прижать к лицу надушенный платок. Его жестоко мутило от тряски, его мутило от запаха с улицы и от недостатка воздуха в маске его тоже мутило. Эльстер сидела рядом и придерживала его руку.
— Проклятье, как же я все это ненавижу, — прохрипел он, приоткрыв задвижку на окнах и обнаружив, что они проехали только половину пути. — Помоги мне, ладно? Нужно снять повязку…
— Уолтер, ты с ума сошел?!
— Ты хочешь, чтобы я вывалился из экипажа с рукой на перевязи, хромая и шатаясь? Около Колыбели Голубой, храма, в который ходят молиться все Говарды? Оставь руку забинтованной, просто сними ее с… Проклятье!
Боль колыхнулась тяжелой волной. В глазах потемнело и на мгновение не осталось ничего, кроме боли и черноты, словно он вернулся в камеру.
— … рядке?! — донесся до него голос Эльстер.
— В полном, — сипло соврал он. — Рана разошлась, да чтоб… — он грязно выругался, глядя на бинты, стремительно пропитывающиеся кровью. — Хорошо, пойдем другим путем.
Он поднял трость и постучал к извозчику.
— Останови!
Экипаж остановился рывком. Уолтер распахнул дверь, убрал платок и вдохнул полной грудью густой альбионский туман. Это стало последней каплей — его жестоко вырвало желчью прямо под колеса.
— Поезжай, какого… ты стоишь?! — крикнул он, ударив тростью по двери.
С трудом сев, он с отвращением вытер лицо платком и вышвырнул его в окно.
— А теперь покричи на меня, — попросил он Эльстер.
— Что?..
— Я не могу быть больным. Буду пьяным. Давай, вспомни все альбионские слова, которые ты слышала в гостинице… Нет, милая, не «швайне», «свинья».
— Глупое слово… — проворчала она. — Свинья!