— Он сказал прочесть только когда вы решите для себя, что правда, а что нет, — тихо сказал патер Морн, протягивая руку к конверту и тут же отдергивая.
— Патер Морн, прошу вас. Я знаю о тайне исповеди, но… скажите мне, это Джек убил Кэтрин? Умоляю, я всегда хотел ему верить… — не выдержав, попросил Уолтер. Он не мог оторвать взгляд от письма и с трудом боролся с искушением вскрыть его прямо сейчас.
— Если бы я мог! Я бы даже нарушил тайну исповеди, но ваш брат запретил мне отвечать вам на такие вопросы. Он сказал, что однажды вы поймете его и либо примите, либо отречетесь. И тогда откроете письмо.
— Мой брат обладал множеством талантов, но главным, безусловно, был талант все усложнять и запутывать, — проворчал Уолтер, убирая письмо во внутренний карман к билетам и сматывая пенал.
— Увы, не могу с вами не согласиться.
— Вы знаете о его работе в Лестерхаусе? На этот-то вопрос вы можете ответить?
— Знаю, — признался патер Морн. — И поверьте, я ничего не мог сделать. Я пытался, хотя меня это не оправдывает.
— Мы все пытаемся, — вдруг огрызнулась Эльстер, забирая у Уолтера сверток и пряча в саквояж. — А расхлебывать потом другим. Кажется, десять минут прошли.
Уолтер, кивнув, надел маску. Патер Морн горько усмехнулся:
— Я уверен, скоро все кончится, мальчик мой. Тогда приезжайте снова, уже под своим именем. И вас, мисс, я буду ждать. Надеюсь, когда-нибудь мы сможем понять друг друга.
Эльстер явно хотела сказать очередную колкость, но промолчала. Вежливо улыбнулась и спрятала лицо под маску.
Слов, которые хотел бы сказать Уолтер, оказалось слишком много, но все они уместились в два коротких:
— Спасибо вам.
Патер Морн, печально улыбнувшись, обнял его на прощание, а Уолтер пожалел, что не исповедовался перед отъездом. Может быть, клирик знал средство от его кошмаров.
В экипаже они с Эльстер сидели молча, не снимая масок. Когда они ехали в Колыбель, обоими двигало безрассудное отчаяние, которое не оставляло места страху. Но сейчас Уолтер каждую минуту представлял, как экипаж останавливается, как открывается дверь и Унфелих, который не прячет лицо от альбионского тумана, протягивает к нему руку.
В кармане, кроме письма и билетов, лежали документы на имя Ливрика, заверенные всеми печатями. Он знал, что патер Морн купил полтора десятка билетов от имени Колыбели на разные поезда и еще пять — на дирижабли. Унфелих не сможет быть сразу везде и сколько бы связей и власти у него не было, против неприкосновенности клириков он бессилен.
По крайней мере, пока вокруг люди.
Но тревога не отступала.