— Держи. Ты же ко мне пришла, значит, меня ты не боишься?
— Нет… — прошептала она, забирая чашку.
— Ты… ты и правда боишься, — ошеломленно повторил он, становясь перед ней на колени и придерживая чашку.
Руки у Эльстер дрожали так, что кофе проливался на юбку.
— Конечно я боюсь, Уолтер! Все люди боятся…
— Послушай, я не знаю… Я ничего о вас не знаю, но…
— О ком «о нас», Уолтер? О механических девочках из борделей «Пташек», да? — с ненавистью выдохнула она.
— Я…
— Никто ничего не знает, Уолтер. Никто и ничего о нас не знает, — внезапно успокоившись, сказала Эльстер.
Она забралась с ногами на кровать и отпила кофе. Уолтер внимательно наблюдал за ней и никак не мог отделаться от липкого ощущения тревоги.
Он не имел дела с куклами. Ни с «соловьями», ни с «пташками». Но Эльстер вела себя как обычный человек — сменяющиеся эмоции на лице, жесты, то, как она довольно прищурилась, отпив кофе делали ее похожей не на машину, полную шестеренок, а на уставшую и испуганную девочку.
Когда он еще жил на Альбионе и посещал раз в неделю светские приемы, ему приходилось выслушивать немало недовольства из-за распространенности механических «птиц» на Кайзерстате. В основном напирали на этику и религию. Прелат регулярно выступал с проповедями о том, что чародеи, когда даешь им волю, начинают посягать на то, что простым смертным недоступно — создание жизни иначе, чем через рождение детей. Альбионская аристократия брезгливо говорила о «механических девках этих дикарей». Дамы выдыхали свое презрение в кружевные веера, мужчины — в терпкий сигарный дым. Альбионские рабочие ходили в бордели Нижних Кварталов, где можно было найти себе кого угодно — женщину или девочку, мужчину или мальчика, настоящих, живых. Сколько из них работали в этих борделях добровольно и каковы были условия этой работы — никого не волновало.
Уолтер не знал, что на самом деле правильно. Он изучал этику в университете и блестяще сдал этот предмет, но глядя, как девушка в клетчатой юбке пьет кофе, сидя на его кровати, Уолтер не мог дать себе ответов на простые вопросы.
— Эльстер?..
— Что? — спросила она, ставя чашку на стол.
Она положила на тост кусок сыра, скептически оглядела, добавила еще сыра и несколько пластинок мяса.
— А ты бы перевернула черепашку, лежащую на спине посреди пустыни? — внезапно для самого себя спросил Уолтер.
Эльстер перестала жевать и посмотрела с таким удивлением, что ему стало стыдно.
— Уолтер, если черепашку не перевернуть — она помрет, — ответила она ему тоном, каким обычно объясняют детям прописные истины.