— Пожалеешь, — мрачно предрек Джек.
Он только усмехнулся. Джек был не тем человеком, к советам которого стоило прислушиваться.
Уолтер отодвинул занавеску. Экипаж проезжал мимо небольшой молельни, окруженной старым кладбищем. Кивнув своим мыслям, он обернулся к Эльстер.
— Я приоткрою дверь, и вы с Зои незаметно соскочите. Экипаж еле ползет, должно быть нетрудно.
— А ты?!
— Я следом, чуть позже. Спрячетесь в молельне.
— Не пойду!
— Эльстер, ради всего святого, даже если там есть клирик и даже если он подлец и извращенец, а не какой-нибудь впавший в маразм старик — я приду через десять минут и застрелю его, иди!
— При чем тут клирик, а если ты…
— Экипаж удаляется, идти все дальше и опаснее, — заметил он, приоткрывая дверь.
Эльстер, метнув на него ненавидящий взгляд, что-то шепнула Зои, а потом бесшумно выскользнула из экипажа. Зои, не колеблясь, вышла за ней, но у нее не получилось сделать это тихо.
— Вы раньше катафалк водили?! — рявкнул Уолтер, распахивая другую дверь и хлопая ладонью по борту, чтобы привлечь к себе внимание. Извозчик обернулся к нему.
— Простите, патер, здесь много мелкого зверья, бросаются под колеса…
— Значит, вам давно полагалось привыкнуть!
Он захлопнул дверь и положил на колени саквояж. Открыл его и закатил глаза. Эльстер украла из дома тонкий шерстяной плед, упаковку свечей, бутылку настойки, умудрилась собрать какую-то еду, а сверху вызывающе блестела медная джезва.
— Нет чтобы назвать какой-нибудь Майзой, — проворчал он, заворачивая бутылку и лекарства в плед и утрамбовывая сверху сюртук. — Была бы синичка и не тащила все, что не приколочено.
Встряхнул несколько раз саквояж, убедился, что в нем ничего не звенит и, приоткрыв дверь, выглянул из экипажа.
Дверь закрывалась на два крючка — снаружи и изнутри. Он понял, что придется балансировать на подножке, чтобы закрыть дверь. Впереди как раз виднелась кочка. Уолтер подождал, пока экипаж подъедет к ней и выскользнул наружу.
Закрыл дверь и мягко соскочил на землю в тот момент, когда экипаж слегка подбросило.
Вереск с шорохом расступился под ним — сухие, колючие стебли, даже сейчас едва заметно пахнущие медом.
Он полежал на земле пару минут, чтобы экипаж отъехал подальше, а потом встал, отряхнулся и пошел назад — к едва видневшейся молельне.
Молельня была пуста. Скорее всего клирик приходил несколько раз в неделю — увядшие цветы в вазах явно стояли не больше суток, полы были почти чистыми, нигде не было пыли, а перед алтарем стояли новые свечи. Правда, несмотря на цветы и гуляющие по полу сквозняки, в воздухе пахло затхлостью и тяжелыми благовониями.