Кирилл дважды перечитал письмо, стараясь вникнуть в смысл того, что написала Огги. Но ни записка, оставленная ее матерью, ни само это письмо ни на йоту не приоткрывали завесы тайны, окружающую Огги и ее родителей. Ясно было одно: какое-то страшное несчастье обрушилось в далекой неведомой стране на маленькую семью хороших людей, и последствия этого несчастья до сих пор коверкают жизнь самой юной из них, самой дорогой ему женщины. Но как помочь ей? Что можно сделать для нее, если она сама не знает, какое горе ее подстерегает? Вот если бы удалось разыскать этот проданный Бурякову дневник… Да, это единственное, что может сделать он, Кирилл, для Огги. И он не уедет из Чернореченска, пока не сделает все, что в его силах, по розыскам исчезнувшей реликвии.
Улица Подгорная начиналась сразу у вокзала, поэтому, сдав чемодан в камеру хранения и убедившись, что поезда до Верхнегорска не будет раньше завтрашнего утра, Кирилл решил сейчас же попробовать разыскать вдову Бурякову — Званцеву. Дом ее, судя по рассказам тетки Лизаветы, находился где-то неподалеку от больницы, так что найти его не представляло большого труда, тем более, что уже отсюда, с привокзальной площади, он увидел массивное каменное здание с соответствующей вывеской, по обе стороны которого тянулись добротные частные домовладения. Одно из них, видимо, и принадлежало Аграфене Званцевой.
Дойдя до больницы, Кирилл остановился у высокого парадного крыльца и, подождав, когда с него спустится немолодая, прилично одетая женщина, обратился к ней с вопросом:
— Простите, вы не скажете, в котором из этих домов живет гражданка Званцева?
— Гражданка Званцева? — Глаза женщины стрельнули острейшим любопытством. — Гражданка Званцева живет вон в том доме. Видите, где флюгер с петушком? Только ее нет сейчас, уехала, как всегда, по своим темным делишкам. А вы… Вы не из органов будете?
— Как вам сказать, — растерялся Кирилл. — Я собственно…
— А из органов, так могу сообщить важные сведения, — понизила голос женщина. — И по тому, первому делу об убийстве моего супруга и по второму, которое замяли, но которое я все равно так не оставлю, потому как имею факты. Да, факты! Во-первых, подохший боровок — от него никак не отделаешься. Во-вторых, эта ночная стирка — она тоже что-нибудь да значит. В-третьих…
— Подождите, — остановил ее Кирилл. — Прежде всего сядем, вон хоть там, на скамеечке. И потом — кто вы?
— Кто я? Я супруга убитого ими, то есть Сидором Буряковым и этой змеей подколодной Аграфеной Званцевой Маркела Ивановича Марчука.