— Постойте. Я знаю, что супруг ваш был действительно убит из ревности его соседом Буряковым, за что тот и понес соответствующее наказание. Но жена его Аграфена… Почему вы и ее называете убийцей?
— Потому что все в том деле было подстроено. Потому что я одна знаю, как и за что убили Марчука. Вот, слушайте! Все началось с этой поездки в Прибрежный, к их родственникам Полипчукам и покупки у них какой-то золотой безделушки! Но дело вовсе не в этой безделушке! Мы же соседями были. А стены-то в нынешних домах, сами знаете — чуть шепни, и все слышно. Вот мы с Маркелом все их секреты и вызнали. Ну так поехали они в гости к Полипчукам… И надо же так случиться, что в это самое время подбросили Игнату со Степанидой младенца…
— Это я знаю.
— Знаете, да не все. Потому что знал все только Сидор Буряков. И посвятил в это только свою Аграфену. Мы же с Маркелом лишь ненароком подслушали их ночные разговоры. А дело было так. Встал в то утро Сидор самым первым, потому как на рыбалку отправился. Вышел на крыльцо, — видит — ребенок. Но шум поднимать не стал: зачем ему это? Словом, спустился он к морю, а там, неподалеку от берега — шлюпка не шлюпка, в общем, две сцепленные посудины, ровно как грецкий орех, не до конца расколотый. Сел Сидор в лодку интересно ему стало — подплыл к тем посудинам, смотрит, все там блестит, словно золотом отделано, а в одной из них — женщина. Одна-одинешенька. И вроде не совсем здорова. Так показалось ему сначала. А как присмотрелся поближе — мать честная! — в посудине-то покойница. Схватил Сидор весло, чтобы оттолкнуться от злосчастной посудины, а она — хлоп! — и захлопнулась, вроде как в один шар сомкнулась. Потом завертелся тот шар волчком и камнем на дно. Сидор глянул под воду — а вода там как слезинка — лежит шар на дне, и не так глубоко. Ну, тут уж Сидору, понятно, не до рыбалки стало. Вернулся он к Полипчукам. А там дым коромыслом — подкидыша обнаружили. И при нем какая-то золотая вещица. У Сидора и глаза на лоб. Понял он, что не иначе как младенца подбросила та женщина, какую он только что на дно проводил, и сразу смекнул, что и в посудине ее многое, должно быть, чистым золотом отделано. Понял, а никому ни слова. Вернулись они с Аграфеной домой, а не дают им покоя ни золотая вещица, что прибрали к рукам Полипчуки, ни тем более золото, что на дне осталось. Через неделю, слышим, съездил Сидор опять к Полипчукам, выкупил у них вещицу. А заодно проверил, лежит ли на дне диковинная посудина. С тех пор только у них с Аграфеной и разговора было, как добраться до затонувшего сокровища. Что ни ночь — новые планы строят. И тут — точно тронулся мой Маркел. Засело у него в голове это проклятое золото. Думал он, думал и однажды вечером пошел к соседям и прямо заявил, что он все знает, и либо возьмет его Сидор в долю, либо заявит он обо всем куда следует. Ну и достукался! Порешил его Сидор. А после, на суде разыграли они с Аграфеной комедию, представили дело так, будто польстился он, Маркел, на ее бабьи прелести, сама, ведьма, заявила, что была любовницей Маркела. Но и этого ей было мало. Решила и от Сидора отделаться. Умер он в тюрьме. А отчего умер? Ясно, что она в передачу яда всыпала. Я уж говорила вам, что за неделю до этого у нее боровок околел. Так это я так понимаю, она на нем яд испытывала. А аккурат после той последней передачи всю ночь у нее стирка была. Это вам ни о чем не говорит? Она и замуж за Званцева вышла, чтобы только домом завладеть. А отчего утонул он в том же Прибрежном? Неужели не ясно, что она его потащила за тем кладом? Верно я говорю?