Кирилл сошел почти к самой воде и, выбрав площадку поровнее, сбросил с себя рубашку и брюки. Море было спокойным. Прибой еле шелестел у его ног. В прозрачной голубизне легко просматривались каждый камень, каждая рытвинка на дне. Он готов был уже броситься в эту искрящуюся прохладу, как вдруг услышал за своей спиной старческий кашель и чьи-то тяжелые шаркающие шаги.
Кирилл быстро обернулся. Перед ним стоял мужчина весьма странной наружности и совершенно неопределенного возраста. По его щуплой угловатой фигуре и длинной, тонкой, как у ощипанного цыпленка, шее он мог сойти за сильно вытянувшегося подростка, однако обширная лысина на голове, седая, давно не бритая щетина, сплошь покрывавшая дряблые морщинистые щеки, и какие-то безжизненные, словно потухшие глаза могли принадлежать лишь человеку весьма почтенного возраста. Несмотря на довольно жаркое утро, незнакомец был одет в старый, сильно заношенный свитер и плотные брезентовые штаны, на ногах его болтались стоптанные кирзовые сапоги. Он подошел почти вплотную к Кириллу и, с трудом откашлявшись, просипел прямо ему в лицо:
— Видать, приезжий?
— Да… — односложно ответил Кирилл, растерявшись от столь неожиданной встречи.
— А закурить у тебя, случаем, не найдется, гражданин приезжий?
— С удовольствием бы. Но я, знаете, не курю…
— Ладно и так, — легко согласился незнакомец. — А ты что же, отдохнуть здесь, у нас собрался?
— В общем, да. Вы же, можно сказать, в раю живете.
— В раю, говоришь? Это точно. В самом, что ни на есть, раю. А я, стало быть, здешний ангел-небожитель, — он зло рассмеялся и снова зашелся кашлем. — Что, не похож? А ты присмотрись получше. Я ведь ровесник тебе, и если бы не здешняя райская жизнь… Ну да ты, кроме этих вот прибрежных «райских кущ» еще ничего не видел. А если бы занесла тебя нелегкая за перевал…
— Что же там, за перевалом?
— За перевалом-то что? Зона! Слышал ты о такой райской обители? Кругом — проволока, вышки, а внутри — карьер и душегубка, что обогатительной фабрикой зовется. Ну, а на фабрике — такие вот, как я. Зэки, одним словом.
— Так вы, значит…
— Нет, не бойся. Теперь я свободный гражданин. Она ведь, эта райская обитель, тем и хороша, что из нее до срока освобождают. Тех, кто не загнется раньше времени. Правда, не загнуться там… Ну да я вот выжил. Если можно, конечно, назвать меня живым человеком. Выжил и теперь — свободен, как птица. Ты видел когда-нибудь на дороге птицу, раздавленную машиной? Вот такая птица и я. Свободен и… — он снова закашлялся и тяжело опустился на успевшую прогреться гальку. Кирилл присел рядом: